— Гм-м, — прокашлялся начальник, прочищая горло. — Тут вот какое дело, Аннушка…

Там паренек один около тебя крутится… Ты его не обижай. Это мой паренек…

— Не поняла… Зачем?! — Мне едва удалось сохранить самообладание и не повысить голоса. — Семен Алексеевич, что-то я не пойму!

Можете мне объяснить?..

— Конечно, дорогуша, конечно. Я ведь предполагал, что за твоим возвращением к жизни что-то кроется. Думаю, я не ошибся…

Обстановка в городе, где ты хочешь заняться поисками истины, сейчас неспокойная…

— Понятно…

— А он приглядит за тобой. Поопекает, так сказать. Беды-то в том нет, ведь правда?

— Нет, — вырвался у меня тяжелый вздох. — Что же делать? В конце концов вами двигали добрые намерения.

— Вот-вот, — обрадовался он. — Все для твоего же блага.

Семен Алексеевич пустился в пространные объяснения сего, на его взгляд, неблаговидного поступка, перемежая все это шутками и извинениями. Я принялась его успокаивать, тоже отшучиваясь в ответ. В результате мы проговорили с ним добрые сорок минут.

Положив трубку на рычаг, я с облегчением вздохнула. Хотелось мне того или нет, но неопределенность ситуации, связанной с непонятной слежкой, порядком действовала мне на нервы. Сейчас же, когда все прояснилось, можно было наконец перевести дух.

Я сняла пыльные туфли и, взяв в руки, пошла в прихожую. Поставив их на подставку для обуви, я задержалась на пару минут у зеркала. Пристально вглядываясь в свое отражение и проводя кончиками пальцев по линиям лица, я нашла, что увиденное, несмотря ни на какие жизненные невзгоды, все еще заслуживает внимания. Хотя пару лишних морщинок под глазами мне все же удалось обнаружить…

Включив свет в кухне, я поставила чайник на плиту и только-только хотела выпить чаю, как взгляд мой упал на окно.

— Бог ты мой! — невольно вырвалось у меня.

Паренек, приставленный ко мне заботливым начальником, все еще маячил перед подъездом. Распахнув створки кухонного окна и свесившись через подоконник, я тихонько его окликнула. Он вздрогнул от неожиданности, поднял голову и широко улыбнулся.

— Чему ты все время радуешься? — прозвучал мой удивленный вопрос, когда он подошел поближе.

— Да так, — неопределенно пожал он плечами. — Жизнь хороша, и жить хорошо.

— Да?! А ну-ка расскажи, чем же хороша твоя жизнь.

Юноша взъерошил и без того взлохмаченную шевелюру и принялся загибать пальцы на правой, а затем и на левой руке, перечисляя все хорошее, случившееся с ним за последнее время. Оказалось, что для отличного настроения ему было достаточно увидеть улыбку идущей навстречу девушки и не опоздать на транслируемый футбольный матч по телевизору.

А если к этому присовокупить еще удачную защиту диплома и неожиданный выигрыш в лотерею, то счастье его просто переполняло.

«Боже мой! — едва ли не с отчаянием подумалось мне. — Неужели и я была такой в его годы? Куда все подевалось?!»

— Вот и все! — развел он руками, закончив говорить. — Разве этого мало?

— Да нет.., наверное, — пробормотала я. — Все правильно… Ты иди домой. Поздно уже.

— А вы никуда не уйдете?

— Нет…

— Правда?

— Обещаю…

Видимо, о моем твердом слове он был наслышан, потому как махнул мне на прощанье и скрылся в переулке, выходящем как раз к автобусной остановке.

Я плотно закрыла окно, проверила все шпингалеты и, наскоро приняв ванну, улеглась спать.

— Анна! Анна! — звал кто-то оглушительным шепотом под моим балконом. — Ты дома или нет?!

Этот шепот, словно удар электрическим током, подбросил меня на кровати, и я, как была в одной пижаме, кинулась к окну.

— Тонечка, Тонечка, неужели это ты?! — шептала я, на ходу расчесывая спутанные пряди волос. — Неужели бог услышал мои молитвы?!

Но, видимо, о моих атеистических взглядах всевышнему было доподлинно известно, потому что под балконом стояла вовсе не она.

— Чего тебе? — не в силах скрыть разочарования, уставилась я на соседку Елизавету. — Который вообще час?

Она пропустила мои вопросы мимо ушей', кивнула в знак приветствия и с самым таинственным видом пробормотала:

— Разговор есть!

— Ох, Лизка, дождешься ты у меня, — погрозила я ей пальцем. — Неужели не понятно — человек в отпуске, хочет выспаться.

Я могу себе это позволить?

— Да можешь, можешь, — сморщилась она от моего непонимания важности момента. — Но дело серьезное, впусти.

Елизавета была та еще штучка… За три года соседства с ней я уяснила одно: если она о чем-то просит, надо уважить. В противном случае занудства и скулежа не избежать. Лизка начнет плакать, заламывать руки, сетовать на судьбу и смотреть на тебя глазами побитой собаки.

В этом она с поразительной точностью напоминала мне моего друга Мишку. Так же, как он, она обвиняла всех и вся в своей нелегкой доле, совершенно не желая вспоминать о брошенном ею в соседнем городе муже, об оставленной карьере бухгалтера-экономиста. С первым, видите ли, ей было скучно, а второе, кроме зевоты, у нее ничего более не вызывало.

Я впустила Лизку в дом, про себя отметив, что мой телохранитель еще не явился на свой пост — скамейка перед подъездом была пуста.

— Сергей Иванович хочет с тобой встретиться, — заявила она с порога, не пожелав двигаться дальше прихожей. — И как можно срочнее. Он говорит, что это важно для тебя…

— А кто это — Сергей Иванович? — выпятила я нижнюю губу, всем своим видом давая понять, что и слыхом не слыхивала о таком.

— Ань, ну хватит прикидываться, — часто-часто заморгала Лизка, что обычно являлось у нее предвестием слез. — Ты же с ним в ресторане почти весь вечер провела. Танцевала…

— Ах вот ты о ком! Понятно!.. — Я прошла на кухню и уже оттуда крикнула:

— Да мне наплевать, чего хочет этот твой Сергей Иванович!

Я не собираюсь с ним встречаться, а уж тем более поддерживать сомнительное знакомство, если на таковое он рассчитывает!

— Ань! Ну ты чего? — Лизка все-таки заревела.

Облокотившись о притолоку в прихожей, она достала платок, который, кстати, всегда был у нее наготове, и принялась всхлипывать, перемежая все это причитаниями.

Из всего того, что она налопотала, я поняла, что новый хозяин ресторана круто взялся за обслуживающий персонал, дав для начала расчет музыкантам. Следующим этапом чистки должны были стать официантки. А поскольку Лизка относилась к их числу и злоупотребляла иногда при расчете с изрядно подвыпившими посетителями, то она решила хоть как-то услужить хозяину, чтобы смягчить возможные репрессии.