— Наверное, так же, как и мы…

Посланник уловил в его сознании образ карабкающегося, цепляясь за какие-то узкие трубы, человека. И даже поймал направление, где они находятся: справа от входа.

— Я сегодня одного нижнего поймал, — для естественности поведения похвастался Найл.

— Мы знаем, Гибкая Рука, ты молодец, — согласился сторож.

Правитель, решив, что разговор прошел успешно, осторожно обогнул дикаря и двинулся в указанном направлении.

— Гибкая рука! — окликнул его каннибал. — А почему ты больше не хромаешь?

От неожиданного вопроса оглянувшийся Найл на миг потерял концентрацию мысленного образа и тут же увидел, как в зрачках охранника стойбища загорается испуг узнавания:

— Ты…

Кончик вроде бы небрежно волочащегося за правителем копья подпрыгнул вверх, а тело всей своей массой качнулось назад, поддерживая резкий удар.

Остро отточенный пластмассовый стержень легко пронзил мягкую человеческую кожу и ушел глубоко в грудь. Крик оборвался, еще не возникнув, и каннибал, бережно поддерживаемый Найлом, опустился на пол.

Посланник Богини подобрал его копье вместо оставленного в теле и торопливым шагом пошел по коридору, не забывая очень тщательно прислушиваться к звукам в окружающей темноте — спаси его Богиня от того, чтобы кто-то проснулся и захотел узнать, что происходит!

Однако, несмотря на опаску, он все равно был вынужден простукивать пол перед собой — иначе можно со всего хода врезаться лбом в стену. Тогда шума окажется куда больше, чем от прикосновений легкой палочкой. Справа и вправду раздался звук, как будто кто-то, широко зевнув, зашевелился, собираясь встать, Найл пошел еще быстрее.

Неожиданно копье уткнулось в препятствие. Посланник, сделав по инерции еще пару шагов, уперся вытянутой рукой в стену, повернул налево.

Голоса! Вдалеке — наверное, у бассейна, послышались встревоженные голоса. Взбаламутил все-таки гнездо! — фыркнул Найл, спеша уйти как можно дальше.

Неожиданно кончик копья вместо пола ухнулся куда-то в пустоту и вырвался из пальцев. Найл попытался остановиться, отчаянно размахивая руками для удержания равновесия, но тело упрямо продолжало клониться вперед.

«Справа!» — вспомнил он и прыгнул в ту сторону, широко раскинув руки, словно рассчитывал захватить в них весь мир.

Лицо больно врезалось в гладкий камень — да так, что голова загудела, как пустой котел. От удара, как показалось правителю, вылетели все передние зубы, а рот наполнился кровью. Зато он переживал эти неприятности не падая в пропасть с непредставимой высоты, а прилепившись к стене шахты — правой рукой Найл сгреб со стены нечто толстое и гибкое, а левой — зацепился за некий вертикальный стержень в два пальца диаметром.

Отвисевшись несколько минут и немного придя в себя после пережитого ужаса, Посланник Богини сделал свой выбор в пользу стержня, переместился к нему и стал взбираться наверх, подтягиваясь на руках и шаркая сандалиями по стене.

Это продолжалось целую вечность. Он полз наверх, как упрямая улитка через встреченный дом, тянулся, искал ногами опоры на стене. Время от времени там удавалось нащупать некие продольные канавки, и тогда правитель отдыхал, перенеся часть веса с рук на ступни.

Самым ужасным было даже не осознание мрачной бездны под ногами, а полное непонимание того, где он находится и как отсюда выбираться. Он мог находиться в самой середине длинного глухого отрезка шахты, а мог проползать мимо открытой двери, даже не догадываясь об этом. Мог забраться уже на несколько этажей, а мог не преодолеть и одного. Вокруг царила абсолютная мгла, словно он находился в центре бескрайней, беззвездной вселенной, не имеющих ни сторон, ни верха, ни низа, и весь смысл существования крохотного разумного существа заключался только в том, чтобы ни при каких обстоятельствах не разжать руки под страхом немедленной смерти.

Он потерял счет времени, не в силах понять — висит он в пустоте еще только несколько секунд, или уже целые дни и месяцы. Тем более, что уже второй день не получающий пищи желудок начинал напоминать о себе острыми требовательными спазмами.

Но в один из дней, когда он снова поднял голову вверх, там, на расстоянии всего нескольких метров неожиданно проявился светлый прямоугольник.

Найл собрал остатки своих сил, преодолел этот последний отрезок до очередного этажа. Стиснув зубы, перебрался на гибкий провод, болтающийся между ним и дверью, раскачался и выкатился на шершавый, жесткий камень.

Он устал до такой степени, что окажись здесь людоеды или тролли, готовые живьем разделать его на множество маленьких бифштексов, Найл не то что сопротивляться — не смог бы даже кричать от боли. По счастью, аппетита на этот раз он ни у кого не вызвал, а потому смог спокойно отлежаться и придти в себя. По мере отступления усталости, лицо начинало саднить все сильнее, хотя все зубы оказались на месте — Найл, не веря своим ощущениям, долго прощупывал их языком, но никаких прорех в ровном строе не нашел.

— Бывают же чудеса! — поразился он, переворачиваясь на спину, и понял, что умер.

Он лежал на краю каменной площадки, раскинувшейся вокруг высокой ступенчатой пирамиды, золотой от ярких лучей восходящего солнца. Несколько травяных проплешин, четыре дерева, растущих вокруг стоящего на самой вершине алтаря. Как еще после темной шахты он мог перенестись в солнечную пустыню с ее великолепными храмами, кроме как не рухнув вниз и не разбившись насмерть?

Найл, постанывая от боли во всем своем измученном, избитом и усталом теле, встал, выпрямился, и только после этого сообразил, что за пирамидой поблескивает стеклами противоположная стена дома, что облака наверху не двигаются и, скорее всего, просто нарисованы на потолке, что опорные колонны по-прежнему стоят на своих местах. Просто неведомый архитектор настолько умело расположил строение, что дальние колонны оказались на широких ступенях лестницы и воспринимаются, как естественная деталь пирамиды.

Но пирамида была хороша! Вскинувшись на высоту всех девяти метров, отведенных ей между несущими перекрытиями, открытая со всех сторон солнечным лучам, она казалась выросшей здесь, среди каменистой пустыни — и только усилием воли, удавалось убедить себя, что это не памятник древнейшей цивилизации, а довольно позднее сооружение.

Разумеется, никто и никогда не позволил бы выкупившему этот этаж чудаку нагрузить небоскреб сотнями тонн натурального камня, но с виду все выглядело именно так: грубо отесанные, но плотно пригнанные друг к другу валуны образовывали первую двухметровую ступень, с выступающими по сторонам крыльями. Вблизи эти «крылья» оказались двумя бассейнами, до краев заполненными водой.

Похоже, что водопроводная система небоскреба, никак не способная в целости и сохранности простоять тысячу лет, тем не менее смогла приучить вольные дождевые потоки течь не абы как, а по привычным, отведенным для всякой влаги маршрутам.

Над нижней площадкой пирамида поднималась по сторонам высокими, метровыми ступенями. Правда, ровно посередине, окаймленная оскаленными черепашьими головами, поднималась лестница из нормальных, мелких ступенек.