Через несколько секунд после начала побоища они были уже мертвы. Это выглядело так, как если бы мальчишка взял дубинку и начал изо всех сил молотить по куче мелкого гравия – бам, бам! БАМ! И камешки полетели в разные стороны!

Вот только люди не камешки. И весил каждый из этих мордоворотов как три Юсаса. Но летели они так, будто ничего не весили. И летели уже мертвыми: свернутые шеи, раздробленные черепа – никакого сомнения в том, что отправились в полет, уже лишившись жизни. А беловолосый тут же опустился на свое место и застыл, как будто не он только что разбрасывал людей, как кукол.

Юсас шумно перевел дух. Он забыл и дышать в связи с этими самыми потрясающими событиями. А когда способность дышать вернулась, сразу в голову полезли мысли – а что дальше? Сейчас придут стражники, они начнут спрашивать – кто это все сделал, и что тогда? Что будет?

И как будто в ответ на его мысли громыхнуло окошечко в двери, и в него заглянул стражник. Заглянул, тут же отпрянул назад, и окошко закрылось. Через короткое время распахнулась дверь, и в камеру вошли пятеро стражников в боевом снаряжении, и Юсас увидел еще троих – стоящих в коридоре. Видимо, страховали этих пятерых.

– Что тут случилось?! – командир смены стражников был спокоен, но пальцы его, сжимающие дубинку, побелели от напряжения. – Почему они умерли? Кто это сделал?

– Разрешите доложить, господин стражник! – Юсас сам не знал, какой демон толкнул его под ребро так настойчиво, что он осмелился вмешаться в следствие. – Это они сами! Подрались между собой и поубивали друг друга!

– Точно! Точно! – зашумели сокамерники, кивая. – Подрались и поубивали!

– Посворачивали друг другу головы, да? – стражник криво усмехнулся, но рука его на дубинке расслабилась.

– Точно, господин стражник! – Юсас был как никогда убедителен. Вор должен уметь убеждать не хуже завзятого лицедея. Мошенники и воры – актеры по своей сути. Те, кто не умеет лицедействовать, быстро кончают свою карьеру. Если Юсасу и не везло, это не означало, что он был плохим вором.

– Вы абсолютно точно все определили, господин стражник! – Юсас был в ударе, его лицо просто-таки светилось правдивостью. – Эти люди очень нехорошие! Они всех обижали, с ними никто не хотел общаться! Они отнимали еду, они изнасиловали двух мужчин…

Тут стражник сплюнул, изобразив совершеннейшее отвращение, а Юсас продолжал:

– И потом они вдруг начали драться!

– Ну хоть один-то должен был остаться, – недоверчиво покачал головой второй стражник, – а они все мертвы! Ведь кто-то должен был убить и остаться в живых!

– Вон тот! Брас! – Юсас указал пальцем на удивленного Браса, сидевшего у входа – Он всех поубивал! А последний, уже умирая, так ему врезал, что Брас упал, и так неловко – голову себе разбил! Так все было, люди? Вы видели?

– Точно! Точно! – зашумела толпа узников. – Они друг друга убили! И этот башку себе разбил!

Брас не заслужил любви сокамерников, и они готовы были носить на руках того, кто наказал обидчика. Потому вписались в легенду Юсаса так, будто давно ее ждали.

Стражник осмотрел толпу, посмотрел в глаза Юсасу, потом посмотрел на сидящего беловолосого и чуть усмехнулся. Само собой, он все понял: сказочка о самоубившихся разбойниках – не для многоопытного стражника, который тянул свой шестой пятилетний контракт. Но ему не нужны были лишние проблемы. И версия о самоубившейся шайке его вполне устроила.

Да и вообще – на кой хрен эти ослы из кавалерийского полка притащили сюда этих мерзавцев? Чтобы посмотреть на представление под названием «Страшная казнь грабителей»?! Надо было бы повесить их на месте преступления! Или зарубить – там же! А не отягощать казну прокормом негодяев и не устраивать Страже дополнительную работу!

Через час в камере уже не было трупов. А еще через час к окошку в двери выстроилась очередь с мисками и кружками. Беловолосый так и продолжал сидеть, глядя в пространство.

Юсас наполнил свои миску и кружку и, держа их в одной руке, поднял с пола миску беловолосого, подошел к окошку, протянул:

– Это вон для него! Он не в себе, сам не может!

Раздающий заглянул в окошко, взял миску, наполнил. Бросил туда четвертинку лепешки, отдал обратно. Налил воды в кружку, которую Юсас тоже поднял с пола рядом с беловолосым. Затем скомандовал:

– Следующий! Поторапливайтесь, ослы душны́е! Останетесь без жратвы! Хотя на кой она вам, висельники?! Только зря пропадет!

Юсас, с трудом удерживая наполненные миски и кружки, сел на корточки перед беловолосым и одну миску протянул ему:

– Бери! Ешь! Ты молодец! Как ты здорово их уделал!

Беловолосый взял протянутую ему миску, и на лице его вдруг появилось подобие улыбки. Он наклонился к миске, полуприкрыв глаза, вдохнул запах каши, запах лепешки и вдруг быстро, каким-то кошачьим мягким движением протянул руку и погладил Юсаса по плечу. Так, будто гладит любимую собаку или кота.

Юсас чуть не выронил свою еду от неожиданности. И у него в груди защемило – а ведь, наверное, хороший человек этот беловолосый! Просто с головой у него что-то! И ведь сам не нападал, только когда его начали бить – тогда и получили! И поделом!

Беловолосый опустил грязные пальцы в миску и с наслаждением облизал, улыбаясь и глядя на Юсаса своими ярко-голубыми глазами. Юсасу вдруг показалось, что глаза стали светлее, они были уже не такие темные, синие, будто вечернее небо, как перед дракой с разбойниками.

– Не так! Смотри! – Юсас взял лепешку, зачерпнув ею кашу, отправил в рот. – Вот так! А потом вытрешь лепешкой миску!

Беловолосый довольно улыбнулся, взял свой кусок лепешки и проделал все точно так же, как Юсас. И тот почему-то ужасно обрадовался и в сердцах хлопнул беловолосого по плечу:

– Вот так! Молодец!

И тут же едва не отшатнулся – вспомнилось, как отреагировал этот странный тип на толчок Браса. Тот даже коснуться его не успел! И тут же потерял жизнь!

Но ничего не случилось! Беловолосый только улыбался и с видимым наслаждением поглощал пресную, невкусную, но довольно-таки сытную густую кашу.

Юсас показал ему, как вытирать миску, что незнакомец и проделал, дожевав и кусок лепешки. А потом разом выпил всю воду из своей кружки, чем вызвал неудовольствие Юсаса – а на ночь? Что потом пить будет?

Юсасу вдруг пришла мысль: а как же беловолосый будет справлять нужду, если даже есть не умеет?! И тогда он отставил миску, кружку, взял из рук незнакомца его «столовый прибор» и, встав, протянул руку:

– Пойдем! Пойдем, я тебе покажу!

Беловолосый посмотрел на протянутую руку, недоуменно поднял брови, а потом вроде как сообразил: таким же странным, мягким, текучим движением вскочил на ноги и взял Юсаса за руку – осторожно, будто Юсас был сделан из хрупкого стекла. И тот тут же понял, почему этот тип был так с ним осторожен.