- Посудите сами, зачем мне выдавать себя за кого-то другого? Какой в этом резон?

Мистер Беллигейл не смутился.

- Не знаю, каков резон. Это меня не касается. Однако должен сообщить, что самозванцы в Канцелярии не приветствуются.

Он стоял навытяжку перед Герти, черный, угловатый, тощий, бледный, равнодушно-брезгливый, холодный, выглаженный, самоуверенный, чего-то ждущий…

Во всей этой сцене было что-то надуманное, дикое, предельно-нерациональное и странное. Герти даже показалось, что он вернулся на миг в мир своих детских кошмаров. Что вокруг него классная комната, а перед ним, худой и острый, как старая цапля, стоит учитель арифметики, мистер Ластли, и учительские глаза брезгливо шарят по его беззащитной душе. «Ну что, мистер Уинтерблоссом, извольте ответить классу, когда вас спрашивают. Значит, вы не можете сказать, отчего эти дроби именуются десятичными?». Учительские глаза, эту пара черных жуков, невозможно стряхнуть с себя. Они проникают в малейшие щели и докапываются до правды, причем правда, то ли сама по себе, то ли от их прикосновения, делается отвратительной и гадкой…

Все это морок, дурной сон, наваждение. Герти сжал зубы. Просто какая-то досадная путаница, обернувшаяся полнейшим недоразумением. Посмеяться, и только. Этот мистер Беллигейл, судя по всему, ужасно хищный тип. Такой, пожалуй, может зарезать без ножа. И в движениях его присутствует что-то хищное, резкое. Совершенно жуткий человек. Настоящий убийца. Да, без сомнения. Вот откуда этот блеск в его глазах...

Герти прочистил горло и постарался заговорить сдержанно, но с достоинством, и предельно официально.

- Мне очевидно, что произошла какая-то ошибка. Чтобы не подвергать себя незаслуженным подозрениям, я бы предпочел разрешить ее к нашему обоюдному удовольствию. Позвольте мне повторить, что я не являюсь полковником Уизерсом, не состою с ним в родстве и вообще с подобным не знаком. Меня зовут Гилберт Уинтерблоссом, я прибыл из Лондона, и на данный момент я, к сожалению, не могу подтвердить свою личность. Возможно, есть способ каким-то образом уладить этот вопрос?

- Такой способ существует, мистер Уизерс. Конечно же.

- И в чем он заключается?

- Я могу отвести вас к своему начальнику, секретарю Шарперу. И вы объясните все ему лично.

- Да, полагаю, это можно считать выходом, - сдержанно сказал Герти.

Внутренне же он возликовал. Кем бы ни был этот секретарь Шарпер, столковаться с ним явно будет проще, чем с этим странным типом. Вполне вероятно, это окажется человек рассудительный, способный слушать и здраво рассуждать. Или наоборот? – испугался вдруг Герти. Может ли подобный человек существовать и работать в этом здании, где все люди представляют из себя тени, скользящие в ледяной пустоте?

- Пойдемте.

Второе путешествие оказалось не короче первого. Они поднялись по лестнице, столь старой и скрипучей, что казалась одревеневшим позвоночником какого-нибудь древнего ящера. Миновали невыносимо душную галерею с бархатными портьерами, почудившуюся Герти внутренностями гигантского гроба, и проскочили еще с полдюжины кабинетов. Как и на первом этаже, здесь царила тягостная тишина, уплотнившаяся до такой степени, что сам воздух делался липким и сковывал движения. Запах чернил, казавшийся всегда Герти приятным и особенным, здесь отдавал кислотой.

По углам плыли бледные кляксы лиц, все непроницаемые, скорбно-торжественные. Герти старался не встречаться ни с кем из клерков взглядом. Он чувствовал себя крохотным воздушным пузырьком, затянутым вдруг на немыслимую глубину, в черную пасть океана, куда никогда не проникает солнечный свет. Все его естество стремилось вверх, прочь от чудовищного давления, но какая-то сила препятствовала ему. Силу эту, заточенную в старых каменных стенах канцелярии, он ощущал буквально физически.

Причудливее делалась и обстановка. Уродливая старая мебель никуда не исчезла, но в сочетании с ней все чаще встречались предметы, наличие которых в канцелярии объяснить было бы весьма затруднительно. Так, на одном из секретеров Герти заметил гипнотизирующий блеск оружейной стали. Это оказались промасленные полуразборанные автоматические пистолеты. «Что же это такое? – подумал он, отворачиваясь в другую сторону, - Не похоже на канцелярские принадлежности, господа. Отнюдь не похоже. Может, здешние клерки занимаются стрельбой в перерывах между работой?»

Но чем дальше они шли, тем чаще Герти ловил себя на мысли, что ему совершенно не хочется знать, чем они здесь занимаются. Видит Бог, это и так самая странная канцелярия из всех, что ему до сих пор встречались.

Наконец они уперлись в дверь. Ее толстые бронзовые полосы потемнели от времени, табличка же, напротив, была полированной и блестящей. «Лександр Шарпер, секретарь». Не указано ни отдела, ни ведомства. Герти, привыкший к четкому разделению чинов и полномочий, только вздохнул.

- Обождите здесь, - сказал мистер Беллигейл и, бесшумно отворив дверь, скрылся за ней, оставив Герти беспомощно разглядывать странную табличку.

Стоя в прохладной затхлости коридора, Герти решил потратить это время на составление короткой, но убедительной речи, чтоб с первых же слов пронять секретаря и вывести, наконец, всю эту нелепую историю в разумное русло. Это все большая ошибка, заявит он с порога. Да, именно так и стоит сказать. Сразу, только зайдя.

«Произошла большая ошибка, сэр. Видите ли, меня зовут Гилберт Уинтерблоссом, и я совершенно точно никакой не Гай Уизерс. Скорее всего, ваша счислительная машина, ваш герр «Лихтбрингт», ошибся дырочкой или двумя, следствием чего стало это нелепое и досадное для обеих сторон происшествие. Готов вас заверить своим добрым именем и своей репутацией, достаточно надежной, несмотря на мой возраст, что ничего подобного…»

- Заходите, прошу.

Мистер Беллигейл уже был снаружи и приоткрывал для него дверь. Забыв обо всем на свете, Герти шагнул в проем. Дверь за его спиной мягко клацнула, закрываясь.

Еще толком не сориентировавшись в обстановке, не разглядев хозяина кабинета, Герти прокашлялся и решительно сказал:

- Произошла большая ошибка, сэр!

- Ни словом больше! Умоляю!

С кушетки навстречу ему поднялся хозяин кабинета. Костюм его был черным, но являл собой значительный контраст с прочими. Во-первых, пиджак был небрежно расстегнут, обнажая шелковую жилетку. Во-вторых, и покрой у него был куда свободнее, напоминая скорее свободное цивильное платье, а не партикулярное облачение, подходящее секретарю ответственного учреждения. Правда, скроен он был превосходно, ткань казалась очень мягкой и текучей, как сверкающая шерсть на черном, как уголь, коте. Без всяких сомнений, роскошный костюм, из украшений на котором Герти разглядел лишь скромные серебряные запонки.

- Вы совершенно правы! Произошла большая, просто чудовищная ошибка. Которая, без сомнения, целиком и полностью лежит на нашем ведомстве. Не спорьте! Я в полной мере сознаю, какое неуважение было