Входная дверь открылась, и в прихожей раздались торопливые шаги управляющего. Фрау Ульфбраун вскочила и быстро ушла на кухню, очевидно, извлекать мясной рулет по ее особому рецепту из духовки.

— Вот бумаги, герр штамм Фогельзанг, — отдышавшись, Ульфбраун положил перед Шпатцем кожаную папку с документами.

Крамм остановился рядом с покосившейся калиткой и задрал голову, разглядывая потемневший фасад. Четырехэтажное здание было в плачевном состоянии, через разбитые стекла было видно обрушеные перекрытия и следы недавнего пожара, который, к счастью, не сжег частично деревянное здание дотла. Две боковые пристройки выглядели получше.

— Что здесь было раньше? — Крамм подергал калитку, но ее намертво заклинило.

— Небольшое текстильное производство, как я понимаю, — Шпатц подошел к деревянному забору и покачал его, проверяя прочность. — Разводили какую-то особую породу овечек и делали шерстяную ткань. Лет десять назад с хозяином этой фабрики случилось что-то плохое, на наследство никто не претендовал, овец съели, производство забросили.

— Обычное дело, — Крамм отошел от забора. — Нам обязательно туда лезть? Уже темнеет, а фонаря у нас с собой нет.

— Нет, — Шпатц подтянулся и сел на забор верхом. — Считайте это моей вервантской блажью и любопытством.

Шпатц спрыгнул по другую сторону забора. Крамм со вздохом тоже стал перебираться через забор.

Очень быстро выяснилось, что калитка была далеко не главным входом, основные ворота находились с другой стороны, но дорога к ним настолько заросла травой, что стала практически незаметной. По ногами хрустел щебень вперемешку с битыми стеклами, от ограды пастбища почти ничего не осталось. Как и приземистых овчарен. Из высокой травы вперемешку с невысокими деревьями торчали только обугленные столбы.

— Похоже, что возрождение этого производства обойдется гораздо дороже, чем постройка нового, — Крамм заглянул в одно из окон первого этажа.

— Герр Крамм, как думаете, от чего меня все-таки пыталась предостеречь супруга управляющего? — Шпатц приподнял висящую на одной петле дверь и переставил ее так, чтобы стало возможно зайти в здание.

— Не знаю, но мне очень хочется последовать ее совету, — Крамм сделал шаг в сторону, пропуская первым одного из телохранителей. — Я уже бывал в подобных местах. Диковатые обычаи, узкий круг посвященных в некие тайны и уверенность в важности обязательно соблюдать некие ритуалы. Сколько людей здесь живет? Тысяча? Две тысячи?

— По документам, около полутора тысяч, — Шпатц шагнул в пыльный сумрак вслед за охранником.

— Война это место никак не зацепила, уверен, что некоторые старики даже не знают, что страна их теперь называется не Швабе, — Крамм остановился на пороге. — Да и не только старики. Этот парень сегодня утром, помнишь?

— Клос, — напомнил Шпатц. — Сын лесника.

— Странный тип, — Крамм с опаской посмотрел на покосившуюся балку, но последовал за Шпатцем вглубь дома. — Мне показалось, что он даже читать не умеет.

Шпатц хмыкнул. Утренний разговор его насторожил вовсе не невежеством рыжего Клоса. Он зашел к герру Блазе как раз в тот момент, когда они завтракали. Чтобы забрать свои именинный пирог. Он выглядел веселым и растерянным одновременно. Шпатц пригласил его за столик, тот радостно согласился, сообщил, что сегодня у него большой праздник, семнадцатилетие, что в этих краях всегда считалось особой датой. И еще что ни с того, ни с сего, отец решил, что им непременно нужен этот пирог для Герра Гроссмана, потому что праздновать они будут в лесу. Было похоже, что эта перспектива немного пугала Клоса. Потом он вдруг заторопился, забрал объемный сверток, который вынес с кухни герр Блазе и ушел. А когда за ним закрылась дверь, Блазе вздохнул и сказал: «Эх, жаль парня!» Шпатц попросил объяснений, но хозяин вдруг засуетился и поспешил на кухню за дополнительным десертом.

— Это еще что? — спросил Крамм, осторожно касаясь носком ботинка свалявшейся шерсти. Очевидно, эту несчастную овечку убили несколько месяцев назад, никакого запаха гниющей плоти не ощущалось. Туша выглядела высохшей, никакие крысы или черви на мясо почему-то не польстились. То, что животное было убито, а не сдохло от естественных причин, было очевидно — на горле зиял глубокий разрез. Фактически, овце почти отрубили голову. А на стене, рядом с которой она лежала, чем-то бурым была нарисован тот же узор, что и на пне в лесу — из восьми расходящихся от центра линий.

— Жертвоприношение? — спросил Шпатц. — Я вроде слышал, что когда-то в давние времена крестьяне так делали, когда пытались выпросить у неких высших сил побольше урожая или чтобы засуха прекратилась. Но чтобы сейчас...

— Места дикие, обычаи тоже, — Крамм посмотрел в сторону входной двери, рядом с которой маячил второй охранник. — Я же говорю, здесь ничего не меняется.

— Очень странно, — Шпатц поднял с пола предмет длиной чуть короче ладони, похожий на изогнутый полупрозрачный коготь с черными прожилками. — Вроде я такой уже где-то видел...

— У Корбла рукоятка на шиле такая, — Крамм взял у Шпатца теплую на ощупь вещицу. — Он еще говорил, что где-то на севере такие море на берег выносит.

— Но здесь вовсе не север, — Шпатц обошел мертвую овцу, внимательно глядя себе под ноги. — И до ближайшего моря довольно далеко.

— Корбл сказал, что все эти странные предметы — когти, стекляшки, черные бляшки — связаны с покинутым городом, который пыталась отыскать экспедиция Адлера штамм Фогельзанга. Рапотонен на лекции сказал, что таких городов несколько. Может один из них прячется в Заубервальде? — Шпатц забрал находку и Крамма и сунул в карман.

— Я вижу в твоих глазах охотничий азарт, герр Шпатц, — Крамм направился к выходу. — Не могу сказать, что разделяю его.

— К вашему несчастью, мы поменялись ролями, герр Крамм, — Шпатц засмеялся. — Но не переживайте, обещаю слишком не увлекаться, тем более, что у нас здесь совершенно другая миссия.

— Кстати, об этом...

Дежуривший в дверях охранник шагнул внутрь и приложил палец к губам.

— Что такое? — спросил Шпатц шепотом.

— Кто-то пытается открыть ворота, — одними губами ответил охранник. Раздался надсадный скрип ржавых петель, и одна створка медленно распахнулась. Пришедших было трое. Все они были одеты в брезентовые куртки с натянутыми до глаз капюшонами. Двое несли что-то длинное, завернутое в мешковину. Содержимое свертка было явно живым. Похоже, какого-то человека крепко связали и запеленали в