– Я все улажу.

Но Кнут не был до конца уверен в успехе. Возможно, он зря позвонил Люнду Хагену. Нехорошо получится, если они объявят Стейнара Ульсена в розыск без веских причин. И как отреагирует Том Андреассен на то, что он запросил поддержки КРИПОСа, когда поиски еще не закончены и у них на руках нет ничего, подтверждающего уголовный характер дела?

Он слушал вполуха дальнейшие рассуждения шефа КРИПОСа.

– …и все же что-то тут нечисто. Как-никак, вы все же на Шпицбергене, Кнут. Как много там домов, где они могли бы укрыться? Я, конечно, понимаю, что нужно время на то, чтобы обыскать все летние хижины и охотничьи домики в отдалении от города. Но вам бы уже следовало их найти.

Люнд Хаген на мгновение зажмурился, вспомнив изнурительную поисковую операцию, которую КРИПОС проводил в районе Ню-Олесунна прошлым летом.

– Вы в самом деле не нашли ни одного следа? У вас должно остаться не так много мест для поисков.

– В прошлом году мы тоже так считали, – ответил Кнут. – По-вашему, я не думал об этом? Мы говорили то же самое, когда искали голландского туриста в окрестностях Ню-Олесунна.

Несколько секунд трубка молчала.

– Все верно, Кнут. Но только он был мертв. Покойника спрятать легче. Уж не думаете ли вы, что?.. Вы что, ищете труп?

В семь утра полицейское отделение в полном составе было собрано в администрации. Том Андреассен уже начал брифинг, когда Кнут вошел в переговорную с чашкой кофе в руках, заметно не выспавшийся.

– Мы прочесали большинство складов и пустующих помещений в городе. Кое-кто из отряда Красного Креста ночью объехал ближайшие летние домики. Многие из них активно используются шахтерами на выходных. Поисковым отрядам наказали не предпринимать никаких действий в случае обнаружения Ульсена и девочки. Но время на исходе, и теперь мы должны провести формальный обыск всех контор, жилых домов и квартир, – он вздохнул. – Это масштабная работа. К счастью, у пожарной команды есть детальная карта застройки. Нам также следует известить «Стуре Ношке» и пообщаться с ними. Мы должны опросить буквально каждого в Лонгиере.

Тут посреди длинного конференц-стола зазвонил телефон. Полицейские сидели и смотрели на него, как будто боялись нежелательной беседы. В конце концов трубку снял Кнут.

Он ожидал услышать кого-нибудь из поискового отряда, но звонила секретарь из приемной. Редактор «Свальбардпостен» хотел во что бы то ни стало лично поговорить с губернатором.

– Наверняка что-то пронюхал, – сказал Том Андреассен. – Он не стал бы звонить губернатору в семь утра, если бы не знал чего-то, что, по его мнению, нам еще не известно.

Люнд Хаген сидел в своем кабинете в пустом, по-утреннему тихом здании КРИПОСа и просматривал на экране компьютера списки дел, находящихся в разработке. Все шло к тому, что в Лонгиер предстояло отправиться Яну Мелуму. Но начальнику отдела по расследованию убийств не хотелось ему звонить. И дело было не только в том, что Мелум как раз взял отпуск. Глава КРИПОСа медлил еще и потому, что Мелум не раз говорил, что не хочет работать с делами, в которых так или иначе замешаны дети. Люнд Хаген никогда не спрашивал, почему. Но знал, что это было как-то связано с расследованием, которое Мелум вел до того, как пришел в КРИПОС.

А что если послать того следователя, что только недавно пришел в их отдел? Как там ее… Вероника? Нет, Харриет. Она блестяще сдала все тесты и считалась внимательной и дотошной. Но Люнд Хаген знал, что из этого ничего не выйдет. Она только-только начала, еще ни разу не руководила осмотром места преступления и, насколько ему было известно, никогда не бывала на Шпицбергене.

Как ни крути, ехать надо Яну. У него есть необходимый опыт расследования убийств на архипелаге. И он один из лучших следователей КРИПОСа. К тому же никакого убийства не случилось, просто пропала маленькая девочка. Вполне может статься, что дело разрешится еще до того, как самолет с материка приземлится в Лонгиере.

Люнд Хаген вздохнул и взял в руки телефон. Яну Мелуму следовало звонить немедленно, иначе он не успеет на девятичасовой вылет.

– Автомобиль Стейнара Ульсена, – отчеканил редактор «Свальбардпостен».

Анна Лиза Исаксен переключила телефон на громкую связь, и его голос разносился на всю переговорную.

– У него же белый «субару», верно? Примерно пяти лет. Он купил его с пробегом и здорово лажанулся. Переплатил. Эта машина больше времени проводит в сервисе, чем на дороге.

– Да, – ответила Анна Лиза. – Возможно. Мы ищем его машину. А вам, значит, удалось ее найти? – она старалась не выдавать своего волнения.

Но редактор не хотел просто так делиться информацией:

– Что вы можете сказать о ходе поисков на данный момент? Вы нашли следы двух пропавших? Ведь речь, судя по всему, идет о несчастном случае? Верно?

– Вам наверняка известно не меньше нашего. Мы ищем Эллу Ульсен и ее отца. И нет ничего, что указывало бы на уголовный характер дела. Скорее всего, они выехали в один из летних домиков и не знают, что их ищут.

Редактора не особо устроил подобный ответ.

– Хорошо. Я вполне могу написать то, что вы сейчас сообщили, «для прессы». Но мы оба прекрасно знаем, что добровольческий отряд Красного Креста не стал бы прочесывать сугробы с собаками, если бы все было так безобидно, как вы говорите.

– У нас нет никаких оснований полагать…

– И к тому же, – продолжил редактор с триумфом в голосе, – если Стейнар Ульсен с дочерью выехали загород, почему его снегоход стоит рядом с домом, а машина – у Централи канатки?

Прошло всего несколько лет с того момента, как «Стуре Ношке» решила покончить с переправкой угля с шахт при помощи вагонеток по стальным канатам, протянувшимся над городом. Вместо этого уголь на пристань стали доставлять грузовиками. Решение это назрело давно. Большинство начальников компании выросли в тени огромных мачт, поддерживавших канаты. Они привыкли к скрипу железных крюков, скользивших по канатам, к лязгу пустых вагонеток, едущих обратно в шахту, к грохоту, который сопровождал их возвращение, к угольной пыли, что кружила над городом и чернила снег под канатными путями. Пока работала канатка, жители всегда знали, какой сейчас день недели. По воскресеньям вагонетки на несколько часов замирали из уважения к церкви.

Центр управления канатной дороги располагался в Шэринге, выше по склону, чем администрация губернатора: гигантское здание или, скорее, своего рода машина. В своей верхней точке центр управления возвышался над землей больше чем на двадцать метров, напоминая чудовищную инопланетную конструкцию на длинных паучьих ногах, со множеством стальных тросов, накрывших город со всех сторон подобно сети. Грузоподъемность вагонеток составляла семьсот килограмм, и канатка могла за день отправить четыре сотни вагонеток к терриконам на мысе Хотелльнесет.

Но потом старые шахты одна за другой стали закрываться. Шахта номер один, старая «Американка», открытая еще в 1906 году Джоном Лонгиером и в 1916-м перешедшая к «Стуре Ношке». Уже в 1920 году ужасная вспышка от взрыва угольной пыли вырвалась из отверстия рудника и озарила отдельные районы Лонгиера. Разумеется, «Американку» закрыли. Шахта, способная за один день унести жизни 26 человек, была слишком опасна. И к тому же они все мечтали от нее отделаться, потому что проблем с ней было куда больше, чем угля. И все же именно с этой шахты началась история «Стуре Ношке».