унаследовал от отца его нежное, любящее сердце.

—      Ах, да, его зовут Лейф! Очень хорошо помню его. Как он, бывало, рылся в песочке со своей лопаткой и ведерком! Ах, какой там был чудесный пляж! Для детской фантазии это целый мир! Огромный, блистательный мир!

И фру Друссе так патетически всплеснула руками, что бахрома на рукавах взметнулась вверх.

—      Я отлично помню и вас, и вашего мужа, и Лейфа. Во всем пансионе только вы один и были подлинно культурными людьми. В такие места съезжается столько черни! У этих людишек нет ничего, кроме их маленького отпуска, и целый год они отказывают себе решительно во всем, лишь бы хоть одну недельку поиграть в богатых туристов. Ах, тщеславие, тщеславие!

—      Да, да. Я тоже припоминаю, что в этом пансионе мало было приличной публики. Именно поэтому нас и потянуло друг к другу, фру Друссе. Ах, это так трогательно, что вы вспомнили о нас и пришли нас проведать!

—      Стоит ли говорить об этом, милейшая фру Амстед? Нет большего счастья, чем жить для своего ближнего! Чем больше человек забывает о себе самом, тем ближе он к тому состоянию, которое принято называть счастьем. Эту истину подсказал мне мой жизненный опыт.

Фру Друссе взяла руку фру Амстед и стала ее гладить. Наступила пауза. Фру Друссе некоторое время обозревала комнату.

—      Вон та гортензия очень мила. Вы, конечно, знаете, что воду надо наливать только в тарелку? Гортензия любит влагу, но никоим образом не следует лить воду прямо в вазон. Только в тарелку.

В журнале «Домашнее чтение» писательница фру Друссе ведала «почтовым ящиком читателя». Поэтому она знала и как ухаживать за комнатными цветами, и как бороться с молью, и как избавляться от угрей, и как выводить пятна, и как определять характер по почерку.

На столе она заметила начатое рукоделье, которое фру Амстед отложила в сторону, когда раздался звонок.

—      Ах, можно посмотреть? Неужели, милочка, вы сами это вышиваете? Как мило! Вы вышиваете гладью цветными нитками? Какая чудесная расцветка! Я бесконечно люблю яркие цвета. Они так много говорят душе! Да и очень влияют на наше самочувствие. Цветом можно даже пользоваться, как лечебным средством.

—      Неужели это действительно так?

—      Конечно. Об этом знали еще в древности. Вообще предки наши знали гораздо больше, чем мы. Наша хваленая наука воображает, что уже все постигла! Тоже наука! Где уж ей! Нет, вот древним многое было открыто. Египетская мудрость. Мистика Востока. Атлантида. О, у неба и земли гораздо больше тайн, чем представляет себе наука!

—      Да, да, вы правы. А теперь позвольте мне приготовить для вас чашку чая, фру Друссе. Не возражаете?

—      Большое спасибо. По совести говоря, чашка горячего чая пришлась бы теперь очень кстати. Я очень люблю чай. Но только уж я помогу вам, милая фру Амстед!

—      Да нет, что вы, фру Друссе! Вы уж посидите.

—      Ну, если вы так решительно настаиваете... Но я, знаете, как-то не привыкла, чтобы за мною ухаживали.

На столе появилось ванильное печенье, крендельки.

—      До чего же вкусно! Вы это сами пекли? О, вы непременно должны дать мне рецепт, фру Амстед!

—      Нет, я это не сама пекла. Но печенье совсем как домашнее. Я покупаю его в кондитерской у фру Каренс, на Бредгаде. По-моему, у них там все очень вкусно.

—      Пальчики оближешь!

И фру Друссе накинулась на печенье с завидным аппетитом.

—      А я была уверена, что вы сами испекли это печенье. Вы ведь из тех домовитых хозяюшек, которые целыми днями не выходят из своих маленьких кухонь, варят, жарят и начищают там все до блеска. А какой превосходный чай! Сразу видно, что по этой части вы знаток. Воду надо наливать сразу, как только она закипит ключом. А некоторые дают ей слишком долго кипеть. Или забывают сначала подогреть чайник для заварки.

—      Я, признаться, обожаю хороший чай. В молодости мне пришлось пожить в Лондоне. Там я научилась заваривать чай по всем правилам. Англичане ведь никогда не пользуются чайным ситечком.

—      О, конечно, никогда!

Фру Друссе это было также известно.

—      Муж, тот охотнее пил кофе. В особенности — в первые годы. Потом и он привык к чаю. Вот только насчет кофе мы с ним все время спорили. Вообще же наши вкусы полностью совпадали.

—      Да, я заметила это еще в то лето. «Какой необыкновенно гармоничный брак! — говорила я себе. — Между этими двумя людьми существует та духовная близость, которая обусловливает гармонию и то, что мы называем счастьем».

—      Вот именно. Ведь, бывало, стоит мне только предложить что-нибудь мужу, как оказывается, что он уже и сам об этом думал. Или попросишь мужа о чем-нибудь, а он уже исполнил мое желание. Мы как будто читали мысли друг друга.

—      Вот-вот. Это и есть духовная близость между двумя людьми. Я всегда думала, что между вами и вашим мужем была именно эта близость. Ну вот, теперь я могу открыть вам один секрет: это-то и привело меня к вам.

—      Вот как? Я что-то плохо понимаю вас, фру Друссе!

—      У меня есть для вас сообщение!

Глава 17

—      Сообщение?

—      Да!

Фру Друссе выдержала продолжительную паузу. Она полузакрыла глаза и как бы всматривалась в нечто весьма отдаленное, нечто скрытое от взора других, непосвященных.

—      Известна ли вам книга о Раймонде, фру Амстед?

—      Нет. Что это за книга?

—      Она называется «Раймонд живет». Автором ее является великий английский ученый сэр Оливер Лодж. Он пишет о своем сыне. О своем единственном сыне, погибшем на войне... Сэр Оливер Лодж получил знамение, что сын его жив... Что он живет в ином мире. В мире, во многом похожем на наш земной, но только более чистом. Более богатом и более прекрасном... И, что самое главное, сэру Оливеру удалось установить связь с сыном. Он получает от сына сообщения. Они обмениваются мыслями. Они даже разговаривают друг с другом...

—      Мне, знаете, даже жутко стало, фру Друссе!

—      Ах, что вы, дорогая моя! В этом нет ничего жуткого! Разве жутко узнать, что наши близкие продолжают жить? Разве жутко беседовать с теми, кого мы любим?.. Нет, нет, что вы!

—      Я никогда не слышала раньше о подобных вещах. Все это так