По дороге к месту преступления Маша напомнила Волохову:

– Толя, ты обещал опросить всех коллег Ирины Романенко.

– Так точно, Мария Александровна. – Волохов приставил руку к виску. – Докладываю. Коллег и знакомых опросил. Ничего интересного они про Ирину Романенко мне не поведали. Необщительная, молчаливая. В корпоративах не участвовала. Дружбу ни с кем не заводила. Воздерживалась даже от приятельских отношений с коллегами. Про ее личную жизнь никто ничего сказать не может. Что, в общем, неудивительно. – Волохов опустил руку, усмехнулся и добавил: – Она же нигде дольше четырех месяцев не задерживалась. Шла по жизни вечным «новичком».

– Странный подход, – задумчиво произнесла Мария. – Она как будто от чего-то убегала.

– От кого-то или от чего-то? – уточнил сидевший рядом Стас Данилов.

– Будь я писателем, я бы сказала, что так убегают только от себя самого. Убегают – и не могут убежать.

– Ты, Маша, не писатель, ты – философ.

– Тебя бы на мое место, тоже стал бы философом.

– Приехали! – сказал водитель.

Машина остановилась возле валяющихся грудой старых автомобильных покрышек. Любимова, Волохов и Данилов выбрались из салона. День был холодный, лужи покрылись коркой льда. Дыхание зимы в этот день чувствовалось особенно отчетливо. Двое полицейских в форме, дымя сигаретами, переминались с ноги на ногу возле сломанного шлагбаума, чтобы хоть как-то согреться. Завидев оперов, они двинулись навстречу. Мужчинам пожали руки, Маше – просто кивнули.

– Замерзли? – сочувственно поинтересовалась Любимова.

– Не то слово, – отозвался один из полицейских, участковый капитан, с которым Маша была знакома.

– Ничего-ничего, капитан, – сказал Волохов. – Как поется в песне – подтянись и улыбнись.

Маша огляделась. Небо было пасмурным и неприветливым, и такими же неприветливыми были голые деревья, растущие возле старых гаражей.

– Криминалисты уже здесь? – спросил Волохов.

– Нет, вы первые.

– Отлично. Проводите нас к трупу?

– Легко. Надеюсь, вы запаслись нашатырным спиртом? Он вам понадобится.

Участковый повернулся и зашагал к гаражам. Оперативники двинулись за ним.

– Кто нашел тело? – спросила Маша, старательно обходя лужи.

– Местные бомжи. Они рассказали сторожу. Сторож был пьян, но когда вошел в гараж, мигом протрезвел. Он и позвонил в милицию.

– Вы с ним говорили?

– Да. Но сейчас он снова пьян, и на этот раз беспробудно. Если б не служба, я бы тоже напился.

Остановившись возле большого, железного, проржавевшего до дыр и явно заброшенного гаража, участковый сказал:

– Она здесь.

Мария заметила, как побледнело лицо участкового, когда он посмотрел на мятую дверь гаража. А в глазах его застыло странное выражение – будто он увидел в гараже нечто такое, чего ему никогда уже не забыть и что не раз еще явится к нему в снах, которые он предпочел бы никогда не видеть.

Капитан снял фуражку, нервно пригладил ладонью потные волосы и снова нахлобучил ее на голову.

– У вас есть фонарик? – спросил он.

– Нет, – ответила Маша.

– Возьмите мой.

Участковый достал из кармана пальто компактный светодиодный фонарь и вложил его в руку Марии.

– Дай-ка лучше мне, – сказал Толя и забрал у Маши фонарик.

– Я подожду вас здесь, – сказал участковый. – Если что-то понадобится – скажите.

И отвернулся, как бы давая понять, что все, что он мог сказать на данном этапе, уже сказано и для продолжения разговора им нужно увидеть место преступления своими глазами.

Толя вошел в гараж первым. Маша и Данилов последовали за ним. В руке Волохова вспыхнул фонарик, а парой секунд спустя Толя тихо выдохнул:

– Бог ты мой…

Мария попятилась, но наткнулась на стоявшего позади Стаса и остановилась. Луч фонарика вырвал из темноты обнаженное тело девушки. Она лежала на земляном полу, скрючившись в позе эмбриона. Руки ее были заведены за спину и стянуты куском стального троса. На боку, животе, плече и шее девушки темнели рваные раны.

Волохов переместил луч фонарика на ее лицо. Глаза ее буквально выкатились из орбит, в них застыло выражение нечеловеческой боли и нечеловеческого ужаса.

– Маш, посмотри на ее губы, – тихо сказал Волохов.

– Вижу.

Губы девушки были зашиты черной нитью.

– Могу поклясться, что у бедняжки не хватает какой-нибудь кости, – сказал Данилов.

Фонарик дрогнул в руке майора Волохова, а вместе с ним дрогнул и луч света. Порожденная этим игра теней произвела странный и жуткий эффект – на мгновение Маше показалось, что мертвая девушка шевельнулась, пытаясь приподнять голову с земли.

Мария почувствовала, как к горлу ее подступил комок тошноты.

– Хочешь ее осмотреть? – спросил Волохов.

Мария покачала головой:

– Нет. Дождемся криминалистов.

– Тогда пошли на улицу.

Он отвел луч фонаря от жертвы. Мария услышала, как из горла Стаса Данилова вырвался вздох облегчения. Волохов первым шагнул к выходу.

– Смерть девушки наступила в результате удушения около трех-четырех часов назад, – сказал судмедэксперт, снимая перчатки. – Отпечатков никаких. Одной кости не хватает. На этот раз это третье левое ребро. Волохов, дай-ка сигаретку!

Толя достал из кармана пачку «Кэмела» и протянул Лаврененкову. Маша посмотрела, как эксперт прикуривает от поднесенной Волоховым зажигалки, и спросила:

– Убийца ее изнасиловал?

Эксперт качнул лысоватой головой:

– Нет.

– А что насчет ран?

Лаврененков выпустил изо рта облачко голубого дыма, посмотрел, как оно расплывается в воздухе, и сказал:

– Рваные раны на теле – следы от укусов. Предположительно, собачьих. – Он перевел взгляд на Марию. – Убийца удалил жертве третье левое ребро, а затем аккуратно зашил кожу в местах разрезов. Девушка на тот момент была еще жива.

– Твою-то мать… – тихо выругался Волохов.

– Документов у девушки при себе никаких, – продолжил Семен Иванович. Помолчал и хмуро добавил: – Пальцы на руках девушки объедены крысами. Нам придется здорово попотеть, чтобы установить ее личность.

* * *

– Я не согласен, – сказал Волохов. – У нас в городе любую жестокую дурость сразу вешают на сатанистов. На мой взгляд, мы имеем дело с сексуальным маньяком.

– Толя прав, – сказал Стас Данилов. – Сатанисты оскверняют могилы. На большее они редко способны.