– Вам куда?

Рик прочел адрес участка, напечатанный на отданной ему Горстайном карточке. В машине стоял слабый неприятный запах, но Рик лишь мельком отметил это. Он ломал голову над тем, что скажет Саманте, когда та выйдет на свободу. Нужно сделать все, чтобы она не вздумала исчезнуть туда, где почувствует себя в безопасности и где никто, включая его самого, не сумеет ее найти.

Если бы картину взяла она, то не позвала бы его. Это он знал твердо. Значит, кто-то другой вломился в дом и украл то, что принадлежит ему. Вещь, стоившую двенадцать миллионов долларов.

И все же, как ни странно, она в этом замешана. Исчезает посреди ночи и появляется, как раз когда полиция шарит в доме, Учитывая обстоятельства, он не только хочет услышать от нее кое-какие чертовы ответы, но и имеет на это полное право.

Ричард выругался себе под нос. Пять месяцев назад с помощью Саманты он обнаружил, что люди, которым он доверял, похищали его картины и заменяли их подделками. Трое сели в тюрьму, а остальные трое погибли, но все это начиналось при куда более благоприятных обстоятельствах.

Да, его собрание застраховано, и да, он знал, на что намекал Горстайн: что Рик мог получить двенадцать миллионов страховки, а картину спрятать в одном из своих бесчисленных домов или замков.

Вот только детектив не понимал одного: Рик не потерпит ни единого пятнышка на своей репутации, даже если об этом пятнышке будет знать только он. И сейчас дело было не в деньгах, а в том, что кто-то посмел его ограбить. Но как только он вытащит Саманту из этого переплета, бросит все силы на то, чтобы найти злодея.

Зазвонил мобильный телефон.

– Аддисон, – бросил он в трубку.

– Рик, это я, Том. Я разбудил Фила, и он работает над тем, чтобы освободить Джеллико. Он просит тебя позвонить, чтобы фирма смогла подать иск о моральном ущербе и дискредитации.

– Дискредитации?

– Утренние новости только что начались, и ты – главный герой. Полицейский участок уже окружили папарацци.

– Черт бы все это побрал! Я еще даже не добрался до участка!

– Немедленно звони Филу, пока еще не успел туда доехать. У него возникла пара неглупых идей. Дело не только в Джеллико. Твоя репутация тоже может пострадать.

– Знаю.

– Ладно, вижу ты здорово зол. Я просто пытаюсь играть роль голоса разума.

Возможно, Рику не помешает прислушаться к таковому. И поскольку план взять тюрьму приступом и освободить Саманту казался несколько непродуманным, то следовало принять совет Тома, тем более что Горстайн вряд ли питает к нему дружеские чувства.

– Дай мне номер Риптона, – попросил он, вспомнив, что оставил наладонник на туалетном столике.

Отключившись, он немедленно набрал номер поверенного.

– Фил? Это Рик.

– Рик! Ну и ночка выдалась! Только в Нью-Йорке может быть такое!

– Что сказал тебе Том?

– Что твою девушку арестовали и что ее папаша – прославленный взломщик. Весьма слабые основания для ареста.

– Слабые или нет, но сейчас ее допрашивают в полицейском участке. Это совершенно неприемлемо.

– Ты сейчас где?

– В такси. В пяти минутах езды от участка.

В трубке послышались приглушенные голоса.

– Рик, примерно в квартале от участка есть кафе «Стар-бакс». Жди меня там.

– Я еду за Самантой.

– Если ты появишься в участке один, они попытаются обвести тебя вокруг пальца и заставят наделать глупостей. Они просто обожают, когда богатенькие мальчики начинают им угрожать, особенно если явишься один, без адвоката, а вокруг уже наверняка кишит пресса. Копы будут счастливы завести на тебя дело.

– Я не дурак, – оборвал Рик, хотя сознавал, что и без того, находится на взводе и уже успел пригрозить Горстайну. – И не оставлю Саманту там ни на минуту.

– Послушай, я еду к судье Пеноса. Дай мне полчаса, и встретимся в кафе. Я раздобуду предписание судьи, и мы живо вытащим ее без всяких проволочек.

А вот это хороший план. Чем сильнее будет подкрепление, тем скорее они выиграют бой. Ричард даже сравнил логику Фила Риптона с теми наклонностями, которые Сэм назвала идеалами рыцаря в сверкающих доспехах.

– Тридцать минут, Фил. После этого я звоню губернатору и, если понадобится, иду туда во главе Национальной гвардии!

– Договорились. Я понимаю твои чувства, Рик. Но подожди меня.

Он подождет. Полчаса. И ни чертовой секундой больше.

Детектив Горстайн обошел серый металлический стол и неожиданно впечатал кушак в исцарапанную столешницу. Саманта с притворным зевком подняла на него глаза.

– Так вы добрый коп или злой?

– Я всего лишь парень, который хочет дать тебе отдохнуть, если расскажешь, где была прошлой ночью.

Теперь, освободившись от наручников и преодолев первый приступ паники, вызванный арестом и доставкой в полицейский участок, она постепенно пришла в себя и даже начинала наслаждаться сложившейся ситуацией, поскольку определенно умела манипулировать людьми и намеревалась поиграть с этим типом в кошки-мышки, И совсем не обязательно быть с ним доброй и приветливой, потому что именно он приказал надеть на нее наручники и потому что они оба знали: если для того, чтобы освободить ее, понадобится поднять со дна «Титаник», Рик сделает это. До сих пор худшим было то, что с неё сняли отпечатки пальцев и сфотографировали. Позже она подумает над тем, как вытащить из полицейской картотеки и то, и другое.

– Я буду куда более склонна верить вам, – протянула она, – если принесете мне диетическую колу и позволите позвонить по телефону.

Он схватил телефон с дальнего конца стола и повертел перед ее носом.

– Я вам не помешаю.

– Но и уйти – не уйдете, так ведь?

– Уйду.

– И встанете по другую сторону зеркала, верно?

Его зубочистка дернулась.

– Угу.

– Прекрасно, – присвистнула она. Если бы он хоть на минуту оставил ее в покое, она позвонила бы Стоуни. Рик, конечно, старается освободить ее, но нужен человек, который помог бы разрешить проблему Мартина, тем более что ей стало известно об исчезновении Хогарта, как раз когда она сообщила отцу, что будет ждать его в парке.

Под пристальным взглядом Горстайна она набрала номер Рика.

– Аддисон, – немедленно ответил тот.

Саманта сделала вид, что при звуках его голоса с ее плеч упала огромная тяжесть.

– Привет, мой горячий пирожок.

– Саманта! С тобой все в порядке?

– Они направляют мне в лицо прожектор и заставляют слушать Манилова,[2]– пожаловалась она.