в чем не бывало. Парфен тупо смотрел на вохровца, маячившего в проходе за решеткой. Тот сонно зевал и продолжал свой монотонный путь: вперед-назад, назад-вперед, разворот — и все по новой.

Меж тем состав качнуло в очередной раз и поезд уже заметно сбавил скорость.

— Начальник, почему останавливаемся?

— А я откуда знаю?

— Начальник…

— Отойди от решетки!

С остановкой поезда народ оживился. Слышно было, как в соседней камере кто-то громко о чем-то спорит.

В конце коридора раздался вопль и отборный мат — это кому-то досталось резиновой дубинкой по пальцам.

— Отойти от решеток! — зычный голос приближался.

— Вперед, быстрее, быстрее! Смотреть вниз! Вниз, кому сказал!

Гришка скосил взгляд. К этапу присоединилась новая партия зэков. По проходу гнали малолеток. Руки в застегнутых за спиной наручниках максимально подняты вверх. Охранники следят за малейшими движениями.

— Вниз смотри, я кому сказал! — И для острастки «резинкой» по спине.

— Быстрее, быстрее!

Наконец прогнали последних, и опять вернулось общее полусонное состояние.

— Начальник, ссать хочу! Пусти в туалет!

— Тронемся, тогда открою!

— Да ты и так тронутый! — услышали в камере где-то дальше по проходу и сразу же подкололи вохровца. Раздался дружный гогот.

— А «вторая» вообще до прибытия пусть про «толчок» забудет! — не остался в долгу дородный вертухай. Теперь уже заржали во всех камерах.

Впрочем, вохровец нисколько не обиделся на прикольщика. Ему было так же скучно, как и этапируемым зэкам.

— Слышь, угости сигареткой.

— Я на вас не напасусь!

Потихоньку возня, поднятая после прогона по небольшому этапу малолеток, стала затихать. Ночь клонилась к утру, и сон невольно брал свое. Тем более что дневная духота уступила место предутренней прохладе. Даже часть вони от множества потеющих немытых мужских тел испарилась, как показалось Гришке. Парень попытался уснуть, но сон не шел. Некоторое время он просто лежал, закрыв глаза и стараясь не думать о прошлом. Но воспоминания настойчиво лезли в голову. Тогда молодой человек постарался сосредоточиться на чем-то приятном, и сразу вспомнилась Таня — его зеленоглазая любовь. Как она там? Невольно Парфен подумал о том, как странно столкнула их жизнь. Столкнула, чтобы затем не разлучать уже никогда.

И все же, когда Гришка вспоминал о любимой женщине, в первую очередь перед его внутренним взором вставала именно эта картина: ее чарующие глаза приближаются, затем — вкус теплых, чуть соленых от помидор губ. Ее робкие, слабые попытки вырваться из его объятий.

Что случилось с ними тогда в полутемной ординаторской небольшой районной Солнцевской больницы? Ни обстоятельства встречи, ни условия — ничего не предвещало такого финала. Случилось, что он поделился своими мыслями с Танечкой. Уже потом, когда жизнь их столкнула вновь, зеленоглазая медсестра задумалась и ответила парню, что для нее это скорее правило, нежели исключение. Поворотные моменты в ее судьбе почти всегда случались именно так внезапно, как взрыв противопехотной мины. Шел, шел человек, ничего не ожидал и вдруг бац — и взорвался!

Ну а Гришка… Еще тогда ночью он понял, что отвернувшаяся от него удача опять вместе с ним. Он понял, что полоса невезения закончилась и ему опять фартит. Почему-то Парфен сразу про себя решил — Танюша и есть его самый счастливый лотерейный билет в барабане под названием жизнь. И неожиданно у него возникла уверенность, что все должно закончиться хорошо. Смерть Свирида — последнее звено в страшной цепи недавних событий. Оказалось, не последнее…

* * *

Парфен откинулся на кушетке, прислонившись спиной к стене, и закрыл глаза. Водка подлечила расшатанные нервы, и будущее не казалось уже таким страшным.

«Из любой ситуации есть выход», — сказал сам себе парень.

Захотелось курить, и он потянулся к столу. В это время опять послышалось легкое цоканье каблучков. Только теперь Парфен не проявил никакого беспокойства — он знал, что идет Татьяна. Ключ повернулся два раза, и она вошла. И сразу Гришка понял: что-то случилось с Вадимом.

— Как… Как он? — вставая навстречу девушке, хриплым от волнения, совершенно не своим голосом спросил парень.

— Операция прошла, — спрятав от него глаза, тихо произнесла она. — Но надежды мало, его состояние очень тяжелое.

Татьяна присела рядом с Гришкой. Что произошло в ее женской душе, искромсанной негодяем-мужем и житейскими неурядицами? Откуда там нашлось место жалости и состраданию? Возможно, виновата во всем слепая любовь, возникающая там, где и быть-то ее не должно вовсе! Теперь уже остается только гадать, но только от ее прикосновения Гришка неожиданно вскинул голову, и взгляд его моментально растворился в этих двух невероятных омутах. Они приближались и приближались, пока Гриша не почувствовал тот так запомнившийся соленый поцелуй. Руки его схватили такое близкое и желанное тело. Девушка, смятая его натиском, только сначала вяло сопротивлялась, да и то вскоре оставила свои попытки. А потом… В общем, когда все закончилось, Гриша в изнеможении откинулся на кушетке. Некоторое время он молча глядел в потолок, потом повернулся к Татьяне и поцеловал ее в плечо. Девушка рассеянно улыбнулась и погладила его по волосам. Потом тяжело вздохнула. Гришка заметил это и, поняв ее беспокойство по-своему, живо приподнялся, опираясь на локоть. Глядя прямо в глаза, он горячо зашептал:

— Тань, ты не переживай! Все будет пучком!

Причем Гришка не просто утешал полюбившуюся ему девушку, он сам свято верил, что с этого момента все неприятности остались в прошлом.

— Эх, каторжный ты мой, — вздохнула она и, улыбнувшись, мягко поцеловала парня. Гришка, вдруг почувствовавший страстное желание, горячо ответил ей, и мир на ближайшее время опять перестал существовать для них.

Глава 5

Григорий подошел к таксофону и огляделся по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, набрал свой домашний номер. Трубку подняли почти сразу.

— Да?! — полный отчаяния вскрик матери, больше похожий на печальный голос чайки, послышался в трубке.

— Мама, я уезжаю из города. Надолго, — сказал он и повесил трубку, откуда еще доносилось: «Сынок, сынок!»

Опять защемило в груди, и Григорий быстро пошел прочь от таксофона на другую сторону улицы. Сев в автобус, он добрался до Пионерской. Первая задача — забрать деньги из квартиры. Свои и Вадима. Теперь они тому были уже не нужны. Весь остаток ночного времени они обсуждали с Татьяной этот вопрос. Девушка предлагала сама сходить за деньгами, но Парфен категорически отказался. Он совершенно не хотел подставлять ее, хотя не мог себе представить, каким образом менты могли вычислить их хату — ведь даже пацаны не все знали, где их «берлога».

— Ну что? — поинтересовалась Татьяна, встретившись с ним на остановке метро.

— Дома уже побывали, — хлопнув по машинально сорванному кленовому листу ладонью, с кислой миной констатировал Парфен сей