природы. Нас заваливает снегом не в первый и не в последний раз. Те из вас, кто собирался уехать сегодня, вернутся в свои номера, потому что новые постояльцы не приедут, дороги занесло. Всего через несколько минут вас ждет бесплатный бар и фуршет. — Он взглянул на часы. — Благодарю вас за терпение.

Тревор и Джейси вернулись в свой номер, приняли душ, переоделись и пошли ужинать. Они обменялись несколькими вежливыми фразами о лавине, но Тревор заметил, как неестественно они держатся друг с другом. Ему очень хотелось разрушить стену, которой Джейси отгородилась от него, но он побаивался это сделать.

В вестибюле отеля царила почти праздничная атмосфера. Напитки лились рекой, в камине бушевал огонь.

Бьорн подошел к Тревору и Джейси и познакомил их со своим мужем — Джаспером.

Тревор заметил, что, несмотря на обаяние и шутки двух мужчин, Джейси была очень сдержанной.

— Итак, что нам нужно? Старая добрая песенка! Кто-нибудь умеет играть на пианино? — спросил Джаспер.

— Я умею, — сказала Джейси, избегая взгляда Тревора. Она села на скамейку у пианино. — Что вам сыграть?

— Начнем с «Быстрой песенки», — радостно заявил Джаспер и быстро разделил людей на две группы. Потом подал сигнал Джейси.

Тревор смотрел на нее, хмурясь. Джейси не выглядела так, словно переживала свой самый большой страх. Он подумал о том, какой она была сегодня: замкнутой, холодной. Он стал причиной ее настроения. И теперь эта женщина играет на пианино, несмотря на страх, и чувствует, что ей уже нечего терять.

Бьорн присоединился к Джасперу. У обоих были потрясающие голоса, и они вели себя как прирожденные актеры. Пальцы Джейси летали по клавиатуре.

Один из сотрудников отеля подошел к Бьорну и сказал что-то ему на ухо. Тот замер и поднял руку, чтобы Джейси перестала играть.

— Потерялся Оззи, — объявил Бьорн, обращаясь к толпе. — Он ушел сегодня рано утром. Видели, как он спускался на гондоле.

Радость сменилась молчанием, а праздничное настроение — тревогой и беспокойством.

— Работают поисковые бригады, — сказал Бьорн. — Его найдут. — Он повернулся к Джейси: — Сыграйте что-нибудь!

Она замерла и посмотрела на собравшихся людей так, словно проснулась и поняла, что делает. Она выпрямилась, и ее пальцы замерли над клавишами. А потом она глубоко вздохнула и закрыла глаза. Подняв веки, она выглядела так, словно в комнате никого, кроме нее, нет.

Пока Джейси играла, тревожный шепот стих и воцарилась тишина. Тревор никогда не слышал такой музыки, и, судя по восторженной тишине, никто другой тоже никогда ее не слышал.

Джейси растворилась в музыке, вложив в нее все печали и радости. Она показывала музыкой то, что не могли описать простые слова. Она рассказывала историю жизни.

Тревор смотрел на Джейси и видел ее душу. Перед его глазами было ее тихое мужество и решимость, с которым она опекала свою умирающую подругу. И все это, несмотря на то, что ее собственная жизнь рушилась.

Музыка затихала. Джейси закончила композицию одной-единственной нотой, которая долго звучала, как всхлип женщины, потерявшей ребенка.

Потом наступила абсолютная тишина. Затем кто-то начал хлопать в ладоши, и наконец аплодисменты стали оглушающими.

Кто-то крикнул:

— Браво!

Тревор заметил, как Джейси вдруг осознала, что выставила себя напоказ и открылась перед незнакомцами. Люди начали подходить к ней, задавать вопросы и благодарить. Тревор шел сквозь толпу, зная, что прямо сейчас Джейси в самом деле нуждается в его защите.

Она повернула к нему голову, и их взгляды встретились. Он осторожно помог ей встать со скамейки. Снова раздались аплодисменты. Обняв Джейси, он быстро вывел ее из комнаты. Дверь, отделяющая главный вестибюль от коридора, тихо закрылась, но аплодисменты все еще были слышны. И вот наконец наступила тишина.

И тут Тревор услышал, как кто-то крикнул:

— Оззи нашелся! С ним все в порядке.

Глава 15

Джейси опустила голову. Тревор обнял ее второй рукой и прижал к своей груди.

Она вздохнула с облегчением, и его окутало ее теплое дыхание. Оказавшись в номере, он опустил ее с такой изысканной нежностью, о которой даже не подозревал.

Бледная, она дрожала как от шока и доверчиво смотрела на него зелеными глазами.

— Прости, — прошептала она. — У меня разыгрались нервы.

— Потому что Оззи нашли? — спросил он, совсем не ревнуя.

— Да, и это тоже.

— А что еще?

— Эта музыкальная пьеса. Я долго готовила ее и ни разу не играла целиком. Даже для себя.

— Ты сама ее сочинила? — спросил он.

Она кивнула:

— Да.

— Ух ты!

Джейси колебалась.

— Она называется «Песня Кейтлин».

И тут до Тревора дошло. Он недаром слышал в каждой ноте жизнь и смерть, радость и печаль, любовь и потерю.

Это была история человека, который, спотыкаясь, бродит по пустыне и находит дорогу домой. И этот дом светится изнутри гостеприимным светом.

Обнимая, Тревор припал к ее губам, желая сказать Джейси обо всем, что не сумел бы выразить словами.

* * *

Джейси обмякла до того, как губы Тревора коснулись ее рта. Она никогда не ощущала собственную музыку так, как несколько минут назад. В ее музыке было все то, чего не хватало в ее жизни.

Желание. Страсть. Она чувствовала, что эта музыкальная пьеса ждала идеального момента. Джейси тоже наконец дождалась подходящего момента. Она обвила руками крепкую шею Тревора и подумала, что ждала этого слишком долго.

Она разомкнула губы. Она считала, будто катание на сноуборде — лучшее, что испытывала в жизни. Но сейчас такое предположение показалось ей смехотворным.

Изысканный вкус Тревора, дрожь от ощущений, которые пробежали по ее телу, пока он углублял поцелуй и запускал пальцы в ее короткие волосы. Она была так близко к нему, что чувствовала биение его сердца.

У Тревора было невероятное тело — твердое, подтянутое и мускулистое. Она всегда замечала, как одежда подчеркивала его мужественность, а он держится легко и непринужденно, как крайне самоуверенный человек.

Но сегодня, когда Тревор предпочел кататься на лыжах, а не на сноуборде, каждый ее нерв задрожал от еще большего осознания его присутствия. Он катался на лыжах с неземной грацией, его мощь и сила сливались со снегом, горой и небом.

Она тщательно скрывала свои желания. Пыталась не прикасаться к нему, не привлекать внимания и не смотреть ему в глаза или на его губы и руки.

Но теперь понимала, что больше не может сражаться сама с собой. Дрожа, она потянулась к пуговицам на его рубашке. Расстегнула их одну за другой, скользнула руками под рубашку и коснулась его разгоряченной кожи.

Он замер, пока