— Смотрите, смотрите! — взволнованно закричал Сет. — Она вся… меховая!

— Пушистая фонтанная фея, водится только на острове Роти, — пояснил Мэддокс.

— А мне больше нравятся маленькие, — сказала Кендра.

— Они встречаются чаще. Живут на полуострове Малакка.

— Как они быстро летают! — воскликнула Кендра. — Почему они не убегут?

— Пойманная фея становится беспомощной, — пояснил Мэддокс. — Поместите ее в клетку или в закрытую комнату, как этот кабинет, и она не сможет улететь с помощью магии. В заточении феи становятся понятливее и послушнее.

Кендра нахмурилась:

— Дедушка, с чего ты взял, что они останутся жить у тебя в саду после того, как ты их купишь?

Мэддокс подмигнул дедушке:

— Девочка прямо в корень смотрит! — Он обернулся к Кендре: — Феи привыкают к определенной территории, они, так сказать, не перелетные создания. Посели их там, где им понравится, и они уже никуда не денутся. Особенно в таком месте, как «Дивное», где красивые сады, много еды и других созданий, обладающих волшебной силой.

— Я бы охотно приобрел у тебя пушистую фонтанную, — сказал дедушка. — И солнцекрылки из моря Банда тоже очень красивые… Подробности обсудим позже.

Мэддокс похлопал по крышке ящика, и феи стали возвращаться. Красавицы с витражными крылышками явно не спешили; они лениво зависли в воздухе. Маленькие стремительно влетели внутрь. Пушистая фонтанная взмыла в верхний угол комнаты. Мэддокс снова похлопал по ящику и отрывисто приказал что-то на незнакомом Кендре языке. Пушистая фея впорхнула в ящик.

— А теперь посмотрите на ночных проказников-альбиносов с острова Борнео! — Из другого ящика вылетели три молочно-белые феи с мотыльковыми крылышками в черную крапинку.

Мэддокс показал им еще несколько редких видов фей. Самые ценные были всего в одном экземпляре. Некоторые из них показались Кендре отвратительными. Одна фея оказалась с шипастыми крыльями и хвостом. Другая была похожа на рептилию — покрыта чешуей. Зато она могла, как хамелеон, менять окраску в зависимости от окружения.

— А вот и мое главное сокровище. — Мэддокс потер руки. — Эту крошку я поймал в одном оазисе в центре пустыни Гоби. Я видел лишь еще одну фею того же вида. Можно погасить свет?

Дейл вскочил и щелкнул выключателем.

— Что там такое? — спросил дедушка.

Вместо ответа, Мэддокс открыл последний ящик. Оттуда вылетела ослепительно мерцающая фея с крылышками, похожими на полупрозрачные золотые вуали. Ослепительно сверкающие перья сзади рассылали по всей комнате яркие лучи света. Фея с величественным видом зависла посреди комнаты.

— Джиннова лира?! — изумился дедушка.

— Прошу тебя, удостой нас чести послушать твою песню, — обратился к пленнице Мэддокс. Свою просьбу он повторил и на каком-то другом, непонятном языке.

Фея засияла еще ярче; от нее посыпались искры. Потом она запела, и все невольно замерли. Ее голосок, чистый, хрустальный, очаровал Кендру. Песня без слов обладала силой оперной арии, смешанной со сладостью колыбельной. Она соблазняла, манила, вселяла надежду и разбивала сердце.

До конца песни все сидели неподвижно. Когда фея умолкла, Кендре захотелось зааплодировать, но она постеснялась портить такой священный миг.

— Ты и правда великолепна, — сказал Мэддокс. Потом он повторил свой комплимент на иностранном языке. Может, на китайском? Он похлопал по ящику, и фея, сверкнув напоследок своими золотыми перьями, скрылась из вида.

Без нее кабинет показался детям тусклым и скучным. Кендра моргала глазами, перед которыми до сих пор вертелись разноцветные круги.

— Как же ты ее нашел? — спросил дедушка.

— Я долго слушал легенды жителей того края — это на границе с Монголией. Чтобы выследить ее, пришлось два месяца жить в жутких условиях.

— До сих пор считалось, что такая фея только одна. У нее есть святилище в одном тибетском монастыре, — объяснил дедушка. — Поскольку знающие люди думали, будто второй джинновой лиры на свете нет, они съезжались в тот монастырь отовсюду, чтобы увидеть и послушать такое чудо.

— Я их понимаю, — кивнула Кендра.

— Мэддокс, спасибо за то, что доставил нам такое необычайное удовольствие!

— Сначала я покажу ее во всех заповедниках и только потом выставлю на торги, — сказал Мэддокс.

— Не стану притворяться, будто она мне по карману, но все равно дай знать, когда начнешь принимать предложения. — Дедушка встал, посмотрел на часы и хлопнул в ладоши. — Всем молодым людям в возрасте до тридцати лет пора отправляться спать!

— Но ведь сейчас еще рано! — возразил Сет.

— Не ворчи. Сегодня у нас с Мэддоксом важные переговоры. Не хочу, чтобы молодые люди путались у нас под ногами. И запомните: что бы вы ни услышали, не вылезайте из своей комнаты! Наши переговоры могут проходить весьма… так сказать… оживленно. Вам ясно?

— Да, — кивнула Кендра.

— Я тоже хочу на переговоры! — сказал Сет.

Дедушка покачал головой:

— Тебе будет скучно. А вы, детишки, лучше выспитесь.

— Что бы вы ни услышали, — добавил Мэддокс, когда Кендра и Сет выходили из кабинета, — запомните: нам с вашим дедушкой будет не особенно весело!

Половицы чуть слышно скрипели, Кендра и Сет на цыпочках спускались по лестнице. Ранний утренний свет проникал через закрытые жалюзи и задернутые шторы. В доме было тихо — особенно по сравнению с тем, что творилось ночью.

Кендра и Сет поднялись к себе в мансарду, легли в постели, но вскоре поняли, что уснуть все равно не смогут. Снизу доносились то взрывы хохота, то звон бьющегося стекла. Кто-то нежно играл на флейте, потом хлопал дверями. Кроме того, они слышали приглушенный гул голосов. Они много раз открывали дверь, желая тайком спуститься вниз и посмотреть, что там такое, но дорогу им преграждала Лина. Экономка устроилась в кресле у подножия лестницы, ведущей в мансарду, и читала книгу.

— Возвращайтесь в постели! — говорила она. — Дедушка еще не закончил переговоры.

Наконец Кендра заснула. Утром ее, как она решила, разбудила тишина. Когда она вылезла из кровати, Сет тоже проснулся. И теперь они крались по лестнице, надеясь хоть одним глазком увидеть последствия ночного веселья.

В прихожей валялась перевернутая старинная вешалка; пол был усеян осколками битого стекла. На полу лежала перевернутая картина с треснутой рамой. Кто-то намалевал на стене непонятный знак оранжевым мелом.

Дети тихо прошли в гостиную и в изумлении остановились на пороге. Столы и стулья перевернуты. Рваные абажуры висят кое-как. Повсюду стаканы, бутылки и тарелки; многие из них треснуты или разбиты. На полу валяется разбитый вдребезги цветочный горшок, вокруг рассыпалась земля. Из горшка торчат корни какого-то растения. Куда ни глянь, везде остатки буйного пиршества — в ковер вдавлен кусок плавленого сыра, подлокотник двухместного диванчика залит томатным соусом, на кушетке лежит раздавленный эклер, из которого вытек заварной крем.