Было до озноба жаль Пиколетто – слабую ниточку жизни, так нелепо оборванную, но глухое непонимание, словно ватное одеяло, притупляло все прочие чувства. Вместе с испуганной, взбудораженной толпой гостей мы вывалились в гостиную. Мимо нас быстрыми шагами прошли кравчий и кастелян, очевидно, вызванные графом. Низенький кастелян, чуть не подпрыгивая, что-то горячо шептал своему рослому спутнику. Лицо кравчего приобрело творожисто-бледный оттенок, словно перед ним уже маячили призраки колодок и пыточного кресла. Дверь салона распахнулась перед ними, выплюнув наружу кусок гневной фразы, и снова закрылась.

«Пульчино, ты мне срочно нужен!»

Я присела на минуту, опершись на подлокотник кресла и низко опустив голову. Пусть все думают, что я потеряла голову от страха – в такой ситуации немудрено испугаться. В ту же секунду я-чайка, сложив крылья, опустилась снаружи на карниз. Окна салона были открыты в ночь, ветер шевелил шелковые занавеси. Силуэты людей двигались за ними, будто на сцене. Я видела, как дон Арсаго шагал взад-вперед по комнате. Видно было, что ему с трудом удается сохранять внешнюю невозмутимость. Возле кувшинов, облокотясь на стол, стоял синьор ди Горо. Мэтр Фалетрус поднялся с пола, держа в руках какие-то склянки.

– Ну? – коротко спросил граф.

– Да, это яд. Аконит и еще что-то, похоже на сок сумаха. Аконит достать легко – «волчий корень» в изобилии растет вдоль берегов Бренты. Отравлено было вино в одном из кувшинов.

– Проклятье! Эй, Джино! – рявкнул дон Арсаго кравчему, да так, что меня снесло с окна, и в ту же секунду я очнулась, сидя на кресле в гостиной. За окнами было черным-черно, в их глянцевых черных провалах дрожали огоньки свечей. Рядом со мной, сгорбившись, сидел Рикардо, задумчиво барабаня пальцами по столу. Я сочувственно накрыла его руку своей. В такую ночь хорошо бы взять гондолу и заблудиться вдвоем среди каналов, шептаться, пить терпкое лунное вино – из одного бокала, чтобы лучше узнать мысли друг друга. А не сидеть тут, плавясь в душной атмосфере, насыщенной взаимными подозрениями.

Досадливо поморщившись, Рикардо помотал головой:

– Мерзкое дело.

На лицах остальных гостей читалась та же растерянность. Из угла в угол перекатывались тревожные шепотки, словно рябь на поверхности воды. Кто-то утешал всхлипывающую Джоанну. Инес принесла нюхательные соли и стакан воды, но Джоанна испуганно его оттолкнула. Здесь, в гостиной, на подносах тоже были и вино, и холодный лимонад, однако никто не решался к ним прикоснуться. Также никто не решался уехать, чтобы его случайно не обвинили в попытке отравления. «Или чтобы не упустить возможности обвинить соседа», – подумала я, задумчиво скользя взглядом по комнате. Спохватившись, оглядела гостей еще раз. Потом обернулась к Рикардо:

– А где же синьор Манриоло? Ты его видел?

Брат, изумленно вскинув брови, тоже осмотрелся по сторонам и длинно присвистнул. Луиджи Манриоло не было среди гостей. Наш бродяга-лютнист деликатно исчез.

Утреннее солнце осторожно выглядывало из-за плотных штор, не решаясь нарушить покой хозяев. Рикардо и Алессандро сидели в полутьме в маленькой гостиной дома Граначчи, оба уставшие, как черти. Никто не ложился спать в эту ночь. Перед ними стоял графин с вином. На душе у обоих было скверно.

– Кто? Ну кто мог это сделать? – в сотый раз спрашивал Рикардо, словно надеясь на чудесное озарение.

– Мы все там были. Любой из нас, – сдержанно ответил Алессандро. Вчерашнее происшествие выбило его из колеи.

Дворянину, носящему оружие, позорно пользоваться ядом, но синьор ди Горо давно убедился, что люди чести среди придворных встречаются не так часто, как хотелось бы. Половине из тех, кто кружил вокруг дона Арсаго в ожидании подачек или милостей, лично он не доверил бы и кошки.

Рикардо Граначчи с досадой махнул рукой, вскочил, прошелся взад-вперед, стремясь выплеснуть лишнюю злость:

– Пари держу, это дело рук проклятого Манриоло! Недаром же он исчез! Сначала пытался утопить Энрике, а потом…

Начальник охраны снисходительно улыбнулся:

– Ну, положим, Энрике я бы не дал утонуть. А вот дон Арсаго… – он посерьезнел. – Если бы не Джулия…

– Да уж, – передернулся Рикардо.

– Ты был на острове? – спросил вдруг Алессандро, резко меняя тему разговора.

Его друг отвел глаза, буркнул неохотно:

– Ну, был позавчера. Аббатису не видел, если ты об этом. На нее, понимаете ли, снизошло видение, так что беспокоить ее строго запрещалось. Старушке привиделась башня, полная птиц. Чаячья башня. Если тебе интересно мое мнение, «тихие сестры» совсем сбрендили. Подумаешь, стая чаек выбрала остров местом для ночевки – и все монахини поголовно впали в религиозный экстаз.

– Чаячья башня… – задумчиво произнес Алессандро. – Погоди-ка, знакомое название. Что-то я такое слышал, какие-то смутные слухи. Помнишь, на берегу Бренты, недалеко от Фьюзи, есть старая усадьба? Дом давно заколочен. Башня стоит отдельно, прямо у реки, и птиц на ней всегда видимо-невидимо…

Рикардо пренебрежительно усмехнулся:

– Про любой заброшенный дом обязательно сочинят что-нибудь жуткое. А таких башен в округе десятки – и в каждой гнездятся чайки. Тоже мне, невидаль.

– Ладно, – синьор ди Горо решительно провел ладонями по волосам, словно пытаясь стряхнуть усталость. – Вообще-то я к тебе с просьбой. Донна Арсаго очень просила, чтобы Джулия составила ей компанию на несколько дней. Ты ведь знаешь, что Энрике возвращается в Патаву?

– Разумеется, мне же поручено его сопровождать! Надеюсь, парень не сильно рассорился с отцом?

– Не в первый раз. Лишняя встряска мальчишке не помешает. Может, наконец займется делом.

– К тому же, так оно безопаснее, – задумчиво согласился Рикардо. – Кто бы ни задумал извести Арсаго, он сейчас здесь, в Венетте. Все затаились, как крысы, ждут кончины Соранцо.

– Значит, ты не возражаешь, если Джулия поживет у донны Арсаго? Там будут еще девушки, синьориты Сакетти и Санудо.

– Нисколько. Напротив, это даже кстати. Боюсь, что без меня сестре здесь будет одиноко, Ассунта – не слишком подходящая для нее компания. Сейчас прикажу ей собираться.

– Я сам могу передать Джулии просьбу графини, если она дома.

– Она сейчас на террасе, с этой… этой, – Рикардо нервно передернул плечами и подлил себе еще вина. – Иди, если хочешь. Лично я стараюсь бывать там пореже.

***

Я сижу на террасе, закутавшись в плотный плащ, хотя солнце поднялось уже высоко и упорно греет мне спину. Передо мной стоит деревянное блюдо со свежей рыбой. Дальше – через шесть каменных плиток – зияет черный провал вонючего логова, куда тянется цепь от столба. Вчера расстояние составляло восемь плиток. Каждый раз я рискую подобраться на шаг ближе. Пульчино давно объявил меня чокнутой, и теперь просто исчезает по утрам, отгораживаясь от меня своими чаячьими хлопотами. Сегодня паурозо еще не появлялась, хотя я всем существом чувствую ее голод. А еще – отвращение, боль и бессильную ярость. Я бы ушла, но кое-что меня беспокоит.