Чтобы выяснить, сколько стоят монеты, которые дал мне Себастьяно, я пару раз просачивалась в лавку вместе с Матильдой и делала вид, будто сосредоточена на подметании пола, а сама тем временем наблюдала, сколько монет переходят через прилавок. При первой возможности я спросила Клариссу о различных монетах и узнала, что можно купить за сольдо, лиру трон или марчелло. Дороже всего стоили дукаты, потому что они были золотыми. На этом основании я решила, что Себастьяно вручил мне небольшое состояние, в основном из золотых и серебряных монет, которых хватило бы, чтобы скупить всю лавку трав. Кларисса смогла бы накупить себе целый сундук новой одежды и обуви.

Все, кроме нескольких серебряных монет, я спрятала под матрас нашей кровати. Позже, в день новолуния, я бы передала их в распоряжение Клариссы.

Иногда, перед отходом ко сну, я подсаживалась к Якопо за кухонный стол и наблюдала за тем, как он вырезает из дерева. Его руки были почти такими же узловатыми и потрескавшимися, как дерево, которое он обрабатывал при свете масляной лампы, хотя то, что получалось, обладало вневременной красотой. Он вырезал фигурки святых, которые затем полировал и натирал воском, пока они не начинали сверкать, как старинное золото. Закончив работу, он ставил их на стол и рассказывал, кого они изображают. Среди прочих там были Святой Себастьян, пронзенный стрелами, Святой Христофор с младенцем Иисусом на плечах и, конечно, покровитель Венеции, Святой Марк, восседающий верхом на льве.

Раз в несколько дней Якопо вешал на шею переносной лоток, раскладывал на нем некоторое количество своих фигурок и ковылял на костылях к площади, чтобы там продавать свои творения. Обычно они расходились довольно быстро, потому что люди в этом веке были крайне благочестивыми. Для многих почитание святых было важнейшей частью повседневной жизни.

Для Клариссы, Матильды и Якопо религия тоже имела большое значение. Они всегда молились перед едой и каждое воскресенье ходили в церковь. Я прилежно ходила с ними – в первую очередь, чтобы не вызвать чьего-нибудь недовольства. Я могла бы сказать, что принадлежу к евангелистам, но это была бы плохая отговорка, тем более, я не знала, родился ли уже Лютер.

Маленькая церковь из обожженного кирпича всегда была набита битком. Люди стояли тесной толпой и едва могли пошевелиться. Хотя большинство прихожан старались надевать самую чистую одежду, от общего запаха я едва не теряла сознание. Священник читал службу своеобразным речитативом. Латинская литургия казалась мне странной и пугающей, хотя я утешалась тем, что мое присутствие – пример международного экуменического [15] единства еще до того, как это понятие было придумано. Так что я посетила обе воскресные службы, которые состоялись до поворота луны.

А потом время наконец пришло. Две недели кончились.

* * *

Ночью накануне важного дня я была так взволнована, что не могла сомкнуть глаз. Кларисса тоже спала плохо. Ее расстраивало, что я отбываю, в то время как у нее нет никаких шансов вернуться на родину. Ее настроение не улучшилось и утром, когда я отдала ей деньги. Напротив: узнав, что я получила их от Себастьяно, она вышла из себя от гнева, потому что ей он не дал ничего.

Потом ее гнев утих, но она по-прежнему пребывала в подавленном настроении.

– Мне будет тебя ужасно не хватать, – сказала она.

– Мне тебя тоже, – заверила я ее, и это была чистая правда.

Я определенно не буду скучать ни по этому дому, ни по Матильде, ни по всему этому примитивному времени. Но по Клариссе – точно. Она стала мне настоящей подругой. Мы делили с ней все – не только бесконечную работу, рубашки, ночной горшок и кровать, но и судьбу, которая забросила нас в прошлое. Это связало нас. И при этом было совершенно невозможно сказать друг другу на прощание «До свидания» или «Я же не в другой мир отправляюсь».

Я действительно исчезну из этого мира, как только красная гондола отвезет меня обратно. С точки зрения географии мне будет до Клариссы рукой подать. Но я окажусь в будущем, на пятьсот с лишним лет впереди – а это уже дальше, чем просто за углом.

– Мне так жаль, потому что тебе придется терпеть все это в одиночестве, – заверила я Клариссу. – Но все как-нибудь у тебя сложится! Тогда ты сможешь вернуться домой и все будет хорошо. – Я была бы рада еще и предупредить ее о Наполеоне, который явно не стал бы деликатничать с беглецами от французской революции, такими как Кларисса, но барьер не дал мне выговорить ни слова. Вместо этого мне пришла в голову другая идея.

– Знаешь, я думаю, что не повредит, если ты будешь, между делом, держаться поближе к Бартоломео. Он – симпатичный парень, и ты ему действительно нравишься. Может, у вас что-то выйдет?

– Посмотрим, – пробурчала она.

Из-за нескрываемого возбуждения за завтраком я не притронулась к пшенной каше. Матильда с подозрением присматривалась ко мне.

– Ты вся покраснела. У тебя точно нет жара?

– Нет, со мной все в порядке. Я просто вчера слишком много времени провела на солнце.

Я не сказала ничего о том, что собираюсь уйти. Кларисса посоветовала мне просто исчезнуть молча.

– Так будет лучше. Матильда только ужасно разволнуется. Ты ей и правда симпатична, знаешь ли.

– Ты имеешь в виду, как бесплатная помощница?

– Нет, скорее как человек.

Пожалуй, я не могла согласиться с этим впечатлением, но Кларисса знала Матильду дольше, поэтому я не стала возражать.

До третьих колоколов – я уже знала, что они звучат через три часа после первых колоколов, то есть примерно в девять утра, – я сделала вид, что хочу помочь Клариссе в оффицине. Позже, когда наконец прозвенели заветные колокола, я крепко обняла подругу.

– Прощай! – растроганно сказала я. – Желаю тебе счастья на этой земле и скорого возвращения в твое время!

Затем я помчалась прочь, через кухню, мимо Матильды, через магазин, на свежий воздух. Я изо всех сил старалась не смотреть направо или налево, иначе я, скорее всего, расплакалась бы, в особенности когда увидела Якопо за кухонным столом – он вырезал очередную фигурку святого.

Снаружи, в паре шагов от входной двери, стоял Себастьяно.

Он взглянул мне через плечо и сочувственно покачал головой.

– Ты же знаешь, тебе нельзя идти с нами.

Я обернулась и, к своему удивлению, увидела, что у меня за спиной стоит Кларисса. Она упрямо посмотрела на нас.

– Я имею полное право попытаться хотя бы раз! Разве я недостаточно искупила свою вину?

– Если бы это было так, ты бы об этом узнала. А сейчас иди обратно домой! Жди, пока не придет твое время! – Он повернулся ко мне: – А ты иди вперед. Я сейчас тебя догоню.

Я нерешительно двинулась в путь. Оглянувшись через плечо, я увидела, как Кларисса пытается побежать за мной, но Себастьяно заступает ей путь и крепко держит ее.