давно выдрать тебя мечтает. Как тебе? Согласна?

Чем дальше он перечисляет варианты наказания, тем хуже мне становится. В глазах плывет, но я стараюсь держаться. Понимаю, что либо я пройду все до конца, либо останусь без дочери. Саша сделает это. Теперь я это вижу.

- Все, что решишь… - произношу онемевшими губами.

- И после всего этого ты посмеешь прикоснуться к дочери? Будешь считать себя достойной находиться рядом? Серьезно? Этим ты вернешь мне упущенное время?

- Я… Я не…

- Хватит, Арина. Ты два года скрывала от меня ребенка. У тебя был шанс сознаться во всем. Но ты не стала. Теперь поздно предлагать себя в оплату твоей лжи.

Воронцов обходит меня стороной, а я перестаю контролировать эмоции. Падаю на колени, хватаю его за руки и держу так крепко, как могу.

- Саша! Нет! Умоляю! Она же и моя дочь тоже…

- Поговорим об этом через два года.

- Не выгоняй меня! Я согласна на все, только оставь меня здесь!

Алекс останавливается и смотрит на меня с прищуром.

- Хочешь остаться здесь? Валяй. У меня есть где жить с моей дочерью.

После чего откидывает мои руки и, подхватив, бросает на огромную постель.

- Так и быть, Арина, останешься здесь.

Он уходит, а я ошарашенно перевожу дыхание. Мне требуется несколько минут, чтобы немного собраться с мыслями. Когда слышу, как Алекс приоткрывает дверь в комнату Тани, меня прошивает ужасом - он правда ее заберет. И я должна остановить его.

Словно в бреду, забегаю в кухню и хватаю первый попавшийся нож.

Воронцова встречаю в коридоре. Он один, но в руках у него одна из сумок с вещами дочери. И меня окончательно переклинивает.

- Я не отдам тебе ее, - четко произношу. - Не отдам, Саш.

- Опусти нож, - снисходительно произносит тот, медленно ставя сумку на пол.

- Я не отдам Таню. Выпусти нас. Обещаю - мы тебя не потревожим больше.

- Нет.

Алекс смотрит прямо и спокойно. А меня трясет. В голове бьется только одна мысль - он ее заберет. Заберет мою девочку. Заберет навсегда.

Злые слезы мешают видеть все четко, моргаю пару раз и упускаю момент, когда бывший оказывается в опасной близости. Дергаюсь, неудачно поскальзываюсь и пытаюсь вырваться из крепкой хватки.

Мою руку выворачивает, и я понимаю, что сейчас останусь совсем беззащитной. Если не сделаю хоть что-нибудь.

Вцепляюсь зубами в руку Алекса, тот ругается, но хватку ослабляет, а я стараюсь отстраниться и в итоге все же заваливаюсь на спину, как вдруг в глазах темнеет, а затылок простреливает болью…

- Арина! - единственное, что успеваю услышать…

- 27 Алекс -

В первый момент, когда вижу Арину с ножом в руках, у меня случается настоящий ступор. А дальше включаются отточенные навыки, вросшие на уровне инстинктов под кожу. Обезвредить ее в таком состоянии не представляет сложности. И все идет как надо, пока она вдруг не вцепляется зубами мне в предплечье. Всего мгновение, но контроль над ситуацией ускользает у меня из рук. Одно неловкое движение приводит к тому, что Арина оказывается на полу, а под ее головой расползается темное пятно.

Блядь…

Дальнейшие действия происходят буквально на автомате. Просто, быстро, технично.

Уже спустя несколько минут в квартире появляется нанятая няня для разных форс-мажоров. Женщина, которую проверили вдоль и поперек, прежде чем я согласился подпустить ее к моей дочери.

Следом приезжает бригада скорой помощи, и уже через сорок минут Арина оказывается в лучшей клинике города.

Все это время я словно отключен от происходящего. Просто фиксирую все, что вокруг, принимаю какие-то решения, делаю нужные звонки, подписываю согласие на госпитализацию и проведение операции.

Первые два часа я неподвижно сижу возле операционной. Мобильный приходится отключить - иначе постоянно кто-то звонит, а я не могу. Не хочу никого слышать.

Здесь и сейчас во мне живет только одна мысль - только бы выжила.

Мне казалось, Таня смогла унять мой шторм всего одним взглядом. Но когда сегодня вернулся домой и поставил точку в отношении Арины, вся тьма, что вроде бы умолкла, вновь восстала во мне с новой силой. Нещадно бил ее словами, лил грязь и ждал - когда же сломается. Где ее предел? Сколько еще боли она выдержит, прежде чем поймет - невозможно простить то, что она сделала.

Я готов был отправить ее куда подальше, вырвать из своего сердца и своей жизни навсегда. Я сделал все, чтобы вывести ее из-под удара, чтобы Градов даже думать в ее сторону не мог.

Я хотел ее забыть. Вычеркнуть. Вымарать.

Но как только понял, что вот-вот потеряю навсегда, внутри будто перегорел какой-то предохранитель. Словно вынули какую-то важную микросхему из механизма, и он просто вырубился.

Ни единой эмоции. Ни-че-го.

Лишь одна мысль - она может умереть.

По-настоящему.

Навсегда.

И дороги обратно уже не будет.

Еще недавно я злился на нее, готов был причинять боль, жалить словами. Сейчас же сижу и молюсь. Черт, я впервые в жизни и правда молюсь тому, в кого верят миллионы людей.

Молюсь, чтобы она выбралась, выжила.

Чтобы вернулась ко мне.

Потому что она - часть меня. Выясняется, что я облажался. Не просек, насколько серьезно завяз в этой женщине, как сильно погряз в чувствах к ней.

В жизни бывало всякое, и дерьма хватало. Я не робкая девица, чтобы падать в обморок от вида крови или ранений. Смерть частенько ходила рядом со мной - такая профессия.

Но сегодня… Сегодня впервые в жизни мне по-настоящему страшно.

Так, что руки трясутся, а я ничего не могу с этим сделать.

Проходит еще один час. Потом другой. А из операционной никаких вестей. Мне жизненно необходимо знать - что там? Как она? Держится ли? Дышит ли еще?!

Боль разрывает. Перемалывает, и я понимаю - это край. Если меня пробрало настолько, то дальше придется вывозить это все только вместе.

Как бы херово не было, придется переступить все, что было.

И, блядь, я готов! Я готов простить и забыть все! Все, мать вашу, готов, лишь бы она была жива.

Лишь бы справилась. Лишь бы осталась рядом. На этой гребаной земле, в этом чертовом мире.

Но живая.

- Как она? - голос брата вырывает из череды мрачных мыслей.

- Что?

- Арина как?

С трудом фокусирую на нем взгляд. Я весь в лоскуты. Меня до сих пор потряхивает.

- Ты-то здесь откуда? - выдыхаю, отворачиваясь обратно к двери операционной.

- Это важно? Ты не ответил.

- Оперируют.

Мы молчим довольно долго. И хотя я ни за что в этом не признаюсь, рад, что Витя приехал. Рад, что он сейчас рядом. Что просто молчит, и все.

Я совершенно не замечаю, когда он уходит. Понимаю, что брат отлучался, только когда тот сует мне под нос стакан с кофе.

- Выпей. Бурда, правда, больничная. Но