что знала об этом. Это была мистерия, вот и все, что смогла рассказать Бренда. – ¿Qué fue el…? – пытается снова Майя, но теперь она не может вспомнить испанское слово, обозначающее название. Она роется в своем мозгу и в этот момент улавливает необычный запах, плывущий по внутреннему дворику, неземную цветочную нотку, пробивающуюся сквозь дым от сигареты ее тети. Сначала она думает, что ей, должно быть, это почудилось. – ¿Qué era el nombre[31], – пробует она опять, смущенная своим плохим испанским, – del libro de mi papá?

– Ah, el título… – говорит Каролина. Она прищуривает глаза, пытаясь вспомнить название незаконченной книги Хайро. Затем разочарованно качает головой и объясняет, что никак не может вспомнить – она уже довольно давно не думала о произведении своего брата. Все, что она помнит, это то, что название было длинным, целая строка из очень старого стихотворения, которое он любил.

Пока Каролина говорит, запах становится сильнее, пьянящий и сладкий. Обоняние у Майи острее, чем у большинства, – однажды она обнаружила утечку газа на кухне за несколько часов до того, как ее мама заметила что-то неладное. И теперь она почти уверена, что ей не почудилось. Есть что-то потустороннее в этом запахе, расцветающем под табачным дымом, как будто он доносится из другого царства. Настоящий рай. Какое-то вечное место, где по ночам распускаются цветы, место, запах которого Майя не должна была бы чувствовать отсюда, но она может, и, по ее мнению, он точная противоположность запаху на кладбище. И ничуть не менее реальный.

– Мам? – спрашивает она.

– Да, моя хорошая?

– Ты чувствуешь этот запах?

Вопрос Майи побуждает Бренду и Каролину принюхаться к воздуху. Каролина тушит сигарету в пепельнице. Когда дым рассеивается и завораживающий запах наполняет ее нос, на ее лице появляется выражение удивления.

– No puede ser…[32] – Она встает из-за стола и заходит за угол дома. Майя и Бренда следуют за ней.

Там они обнаруживают, что обычный кактус, стоящий в простом пластиковом горшке, расцвел единственным цветком размером с обеденную тарелку. Он невероятно эффектен со своими длинными белыми лепестками, возможно, самый эффектный из всех, что Майя когда-либо видела, – словно изумленный глаз какого-нибудь бога или фейерверк, застывший во времени. Он испускает сильнейший, ни с чем не сравнимый аромат.

– ¿Qué es? – спрашивает она тетю.

– La Reina de la Noche[33], – отвечает Каролина.

– ¿Qué?[34] – не понимает Бренда.

Каролина объясняет, что каждый бутон этого вида кактусов распускается только на одну ночь. Это конкретное растение не цвело уже много лет, и она даже решила, что оно погибло.

– No lo puedo creer[35], – говорит Каролина, качая головой почти с недоумением, и слезы наполняют ее глаза. – Царица ночи, – продолжает она по-испански, – была любимым цветком моей матери.

* * *

Майя укладывает свое черное платье обратно в чемодан, когда слышит легкий стук в открытую дверь и, подняв глаза, видит своего дедушку.

– Привет! – говорит она.

– Привет, детка. – Его голос тихий, но теплый. Последние пять дней они вместе сидели в комнате, но их разговоры были довольно краткими.

– Por favor, entra[36], – говорит она, понимая, что он ждет, когда она пригласит его войти.

Ему далеко за шестьдесят, но он кажется старше из-за своей шаркающей походки и совершенно белых волос. Он открывает деревянный шкафчик в углу, достает картонную коробку размером с винный ящик и ставит ее на кровать рядом с чемоданом Майи, затем достает из нее фотоальбом.

– Смотри, – произносит он по-английски с сильным акцентом. – Это сделала твоя бабушка. – Он переворачивает обложку, чтобы показать фотографию Майи, когда она была совсем малышкой, сидящей на коленях у своей мамы, затем еще несколько детских снимков. Он листает страницы, и Майя словно растет у них на глазах. Вот она на своем пятом дне рождения. А дальше прыгает на батуте с Кайлой, своей лучшей подругой из второго класса. Гримасничает перед камерой на школьном фотодне. Улыбается на вершине горы Грейлок. Ее мать, похоже, присылала Эмилии фотографии на всех этапах жизни Майи. – Твоя бабушка любила тебя, – говорит он. – И я тоже.

– О… – произносит Майя, на мгновение ошеломленная, затем выпаливает: – Я тоже тебя люблю, Abuelo![37] Te quiero también[38]. Gracias para… para todo[39].

Он кивает. Закрывает фотоальбом, похлопывает по нему ладонью.

– Я сохраню это у себя, – говорит он. – Но у меня есть кое-что для тебя.

Он снова лезет в картонную коробку и достает толстый конверт из плотной бумаги, разматывает тонкий кусок бечевки, которым он перевязан, открывает клапан и достает стопку пожелтевших страниц. Глаза Майи расширяются. Она сразу понимает, что это такое. Имя ее отца написано на титульном листе выцветшими чернилами для пишущей машинки. А над его именем – название книги, той самой мистерии, которую он писал перед смертью: «Olvidé que era hijo de reyes»[40].

Двенадцать

Майя не всегда была уверена, верит ли она во что-то, но точно знала, что не верит ни в призраков, ни в злых духов. Она отправилась на поиски рыжеволосой официантки, надеясь узнать что-нибудь о Фрэнке, но вместо этого начала задавать вопросы самой себе. Снова. Она измучилась. Девушка остановилась на красный свет, заметила винный магазин и задумалась, не зайти ли внутрь. У нее не было ни малейшего желания есть крылышки буффало, остывающие рядом с ней на пассажирском сиденье, но она действительно могла бы выпить немного джина, ровно столько, чтобы уснуть сегодня ночью.

Загорелся зеленый свет, и она продолжила движение, возвращаясь обратно через реку Хаусатоник. У нее все еще болела голова после вчерашнего «дайкири» и вина, и мать наверняка будет за ней наблюдать. Было что-то жуткое в том, что Кристина в последние мгновения своей жизни, казалось, смотрела на что-то, чего больше никто не видел. И Майя могла понять, почему мысли Барб обратились к сверхъестественному. Но не менее вероятно, что Кристина вела себя так потому, что была под кайфом. Возможно, Дэн прав. Передозировка была самым очевидным ответом и самым возможным.

Кристина могла накуриться прямо перед тем, как они с Фрэнком направились в закусочную. Это объяснило бы, почему на входе она выглядела нормально, ступая прямо и твердо, и только когда села в кабинку, наркотики начали действовать на нее. Майя могла себе это представить. Она знала, как легко потерять счет тому, сколько таблеток ты принял или что именно добавил в коктейль. Она задавалась вопросом, было