и бронетранспортеров. Металл пылал, как свеча!

Километрах в пяти прямо по дороге нетронутым пятном виднелась маленькая деревня. Правая израильская танковая колонна уходила далеко в сторону от нее, избегая пересеченной местности.

Олег хорошо знал это место. В деревеньке проживали этнические турки. Там росли гранаты, и именно за ними туда частенько наведывались русские хабиры. Турки всегда гостеприимно встречали гостей и угощали их чудесным кофе по-турецки.

– Нам надо туда! – указал он рукой в сторону деревни.

– Как мы туда попадем? Местность пересеченная, – с сомнением, тяжело соображая, подумал вслух Соколов.

– А куда еще? Только так, минуя войска, можно вырваться из кольца, – возразил переводчик.

В этот момент справа у самого джипа, вздымая фонтанчики песка и пыли, резанула пулеметная очередь.

Стреляли из грузовой машины. Подъехала израильская пехота.

«Будут прочесывать оазис», – пронеслось в голове у нашего друга.

– Жми, Лёха! – закричал Соколов. – Жми что есть духу!

Джип выскочил из-под естественного прикрытия зарослей на открытую пересеченную местность и, не разбирая дороги, рванулся в сторону турецкой деревни.

По машине стреляли. Вдребезги разлетелось боковое зеркало. Потом – заднее стекло, к счастью, никого не поранив.

Было ощущение, что джип с советскими хабирами соревнуется с танками противника – кто быстрее доберется до воображаемой цели. Настолько нелепой была гонка на параллельном курсе!

Странно, но страха не было и в этот момент. Нашему переводчику было отчаянно жаль их водителя Ахмеда, у которого где-то в Дамаске семья и восемь детей. Обстрелявшая их пехота, несомненно, прочешет КП дивизии и найдет всех скрывшихся там арабов. И тогда Ахмеду – крышка.

Джип петлял по буеракам и кромкам довольно глубоких оврагов. Все трое друзей превратились в сжатый комок, объединенный единым порывом вперед. Только бы доехать до турецкого поселения, а оттуда до шоссе не более километра-полутора!

Несколько раз машина едва не перевернулась от сумасшедшей гонки по камням и неровностям.

Вдруг яркая вспышка ослепила всех – и джип подбросило в воздух.

… И наступила тишина.

Олег очнулся лежа на спине, в неудобном положении. В руках у него была брезентовая верхняя часть двери их военного джипа. Отбросив дверцу, зашевелил руками и ногами. Стал подниматься на ноги, но голова закружилась, и он сел, оглядываясь по сторонам. Гудела голова, в глазах летали разноцветные искры.

Джип лежал на боку без задних колес. Брезентовую крышу машины сорвало полностью. Кругом были разбросаны части авто и битые стекла.

Боковым зрением он скорее ощутил, чем увидел в облаке дыма и пыли, как кто-то зашевелился. Это был капитан Хорунжий.

– Олежа, ты как? – крикнул капитан, приближаясь.

– Неслабо покатались! – криво усмехнулся наш друг, продолжая сидеть. – А где майор?

Единственным желанием было только, чтобы его не трясли.

Приблизился капитан. Что-то выкрикивая в запале, он энергично жестикулировал руками, не замечая, что ранен.

Олег, не слушая капитана, внимательно разглядывал его правое плечо. Из дыры армейской униформы Хорунжего виднелась голубоватая кость сломанной ключицы!

В этот момент к ним подскочил майор Соколов:

– Ну, как вы, живы, ранены?

– Я вроде ничего, – ответил Олег. – А вот у Алексея плечо…

Хорунжий начал тяжело оседать на землю. Боль, нестерпимая боль сменила состояние аффекта. И он протяжно застонал.

– Нужно его перевязать, – отреагировал майор.

– Но чем? – отозвался переводчик.

Они бросились к раненому и стали колдовать над его плечом. Ремнем привязали руку к туловищу. Хорунжий то стонал, то замолкал, теряя сознание.

Наш друг и сам чувствовал себя отвратительно. Его мутило, лишь только он выпрямлялся в полный рост. Но он держался, видя, что и майору ненамного лучше.

Так, таща раненого, теряя последние силы, добрались до шоссе.

Бой удалился далеко вправо.

«Как же нам удалось вырваться? – подумал Олег. – Впрочем, еще до Дамаска доехать надо».

По пустынному шоссе в сторону столицы на огромной скорости неслись редкие машины.

Оставив майора с капитаном у насыпи, переводчик выбрался на асфальт «голосовать».

Грязный и оборванный, он являл живописную картину. Но главное было не нарваться на евреев. Тогда – хана.

Он решил для себя, что, если его застукают, побежит в другую сторону от шоссе, уводя погоню от своих друзей.

Издали он увидел армейский тягач, руливший на предельной скорости. За ним из стороны в сторону, собирая все и вся с дороги, моталась пушка на металлическом прицепе с колесом.

Техника советского образца, понял наш друг и, решительно встав во весь рост, вышел на дорогу…

Глава 18

Сирия-Москва, 1971 г

Олег уже двое суток валялся в Красном доме. Это называлось постельным режимом.

В положении лежа все было как будто ничего. Но лишь стоило встать и немного походить, как тошнота возвращалась.

Ребята уезжали на работу, и он оставался совсем один.

Мархаба старалась его не беспокоить. Ей все объяснили переводчики и арабские врачи из военного госпиталя, приезжавшие на второй день. Они взяли анализы: кровь из пальца и вены, долго глядели зрачки.

Но, в общем, заявили, что жить наш друг будет, нужно только отлежаться.

Времени полежать, подумать образовалось сколько угодно – обещали не тревожить неделю.

Он мысленно вновь и вновь проживал каждую минуту того дня.

Как же им удалось доехать до Дамаска в тесной кабине грузовика вчетвером, тем более с раненым Алексеем, который по большей части находился без сознания? Самому Богу известно!

Добравшись до арабского военного госпиталя, в последнем рывке, вдвоем с Александром Соколовым, без сил, без конца останавливаясь и переводя дыхание, они дотащили капитана до операционной.

Странно, но медбратьев в военном госпитале оказалось совсем мало. В основном женский медперсонал.

Ничего объяснять врачам не потребовалось – все было слишком очевидно.

Оставив Хорунжего в госпитале, друзья вышли на улицу и, присев на каменной части госпитального забора, отдыхали, вдыхая воздух покоя.

– Ну, что теперь будем делать, Александр Николаевич? – спросил Олег майора Соколова.

– Ловим такси и в офис за «пряниками», – угрюмо, усталым голосом отозвался майор.

– Думаете, за «пряниками»?

– Конечно, сейчас скажут, что все мы проспали.

– Ну да, надо было сачком евреев ловить!

– Пошли, Олег. Ты как, сможешь подняться?

– Смогу. Тошнит только.

– И меня крутит. Это контузия. Башку ломит, да еще оглох на левое ухо.

Соколов оказался прав. Их ждали.

Не удостоив переводчика и минутой внимания, ГВС Магометов продержал майора на ковре минут сорок. К нему были вызваны особист, офицер связи и какие-то люди, которых Олег раньше не видел.

Все это время наш друг провел в туалете в обнимку с унитазом. С каждым новым приступом тошноты он словно отходил от случившегося, но здоровье не улучшалось, а ухудшалось.

«Бедняга майор, –