Потом они попросили разжечь камин, и Франсуаза долго бурчала — что за блажь, какой ещё камин в августе, но прислала человека сделать. Можно было сесть прямо на пол.

Сначала уничтожили негативы. Разрезали на мелкие клочки и безжалостно сожгли. На ругань Франсуазы о неподобающем запахе и о том, что они спалят весь дом, Элоиза серьёзно ответила — так надо. Франсуаза молча пожала плечами и ушла.

Элоиза поняла, что невольно воспользовалась тоном и выражением дядюшки Жана — он так отвечал, когда не хотел или не мог посвятить домашних в то, что делал сам.

А после они долго рассматривали каждую фотографию, вспоминали, обсуждали, спорили, доказывали… и в конце концов резали её на мелкие клочки и бросали в камин.

Себастьен вернулся, незаметно сел позади них на диван, плеснул себе вина.

— …Помнишь, мы ещё поспорили, выйдет кадр или нет? А ведь ничего себе вышло-то!

— Но это не повод хранить эту ерунду вечно…

— …Помнишь, я тебе ещё говорила, что не нужно так выворачиваться, акробатка ты хренова?

— Сама-то…

— …А вот здесь Мари красавица.

— Мари везде красавица.

— Ты просто давно её не видела, муж и дети ей всю душу вымотали…

— …Адриенна тут звезда.

— И что б ей тогда Николя голову его скудоумную не проломить?

— Ты думаешь, помогло бы? Мне кажется, ему дыра в голове не помеха…

* * *

Марго ушла спать. Элоиза сидела у камина, в котором почти прогорели дрова, и никак не могла найти в себе силы подняться. Она знала, что Себастьен на диване за её спиной, но молчала.

Он подошёл и опустился на ковёр рядом с ней.

— Поворошить? Или добыть ещё дров? Или пойдём уже спать? — подождал ответа, не услышал его. — Или вы опять молчите? Хоть рукой шевельните, что ли.

— Нет, Себастьен, я не молчу. Спасибо вам. Без вас и без Поля мы бы не справились.

— Мы с Полем без вас тоже бы не справились. Получилось идеальное сочетание — сила оружия, сила, так сказать, информации и вообще слова, и сила… духа, что ли? — он обнял её. — Сердце моё, всё позади. Но расскажите же, что вы сотворили с Муазеном? На нем лица не было, а ведь он не боялся даже оружия, хоть и отнёсся уважительно.

— Знаете, это получилось случайно. Навеяло вчерашним разговором о том, кто чего боится. Такое, знаете, совсем детское воздействие, мы его в школе называли «страшилки». Это совсем просто, это даже Линни умела, а у неё само по себе очень мало что получается. Наверное, проще всего сказать, что это иллюзия. Но тому, на кого наслали, кажется, что у него под ухом шепчут, шуршат, дышат, похрипывают, у Муазена вон даже кто-то выл. Только по малолетству дольше, чем на полчаса, у меня никогда не получалось, а сегодня вот как-то выстрелило. На полдня, не меньше.

— И теперь ваши «страшилки» будут проходить где-то в реестрах господина Муазена, как тайная военная разработка, — он рассмеялся. — Но само по себе превосходно, конечно. Слушайте, а вы можете пошуршать таким образом мне?

— Зачем? — изумилась она.

— Хочу узнать, что он почувствовал.

— Ну смотрите, — усмехнулась она. — Глядите мне в глаза, вот так.

Элоиза постаралась сделать это легко. Сейчас в ней не было злости, как днём. Как говорится, шалость и только шалость. После чего встать и отступить в тень, к дивану.

Себастьен не двигался и как будто вслушивался в темноту и тишину ночи. Потом потряс головой. Потом ещё раз. Потом закрыл уши. А потом наоборот — открыл. Выдохнул, закрыл глаза и сел спокойно.

Элоиза подождала несколько минут, потом вернулась к камину и опустилась на пол. Положила руки ему на плечи.

— Посмотрите на меня, — он открыл глаза, она поймала его взгляд в свете каких-то отблесков через окно с улицы, и всё сняла. — И рассказывайте.

— Сначала любопытно. Ну да, шорохи, треск какой-то. В темноте вообще отлично, мне даже не по себе стало, я почти потерялся. Ненадолго. А потом я вспомнил, что это всё вы, и непонятные шорохи сменились шепотом вашего голоса. Неразборчиво, я так и не понял, что этот голос мне говорил, но определённо что-то хорошее. И теперь я хочу знать, что именно, ясно вам? — улыбнулся он.

Вот так, оказывается.

— Я не ожидала, — замотала она головой.

— Но я успел представить, что досталось Муазену. Неприятно. Особенно если не понимаешь, откуда оно взялось. Я-то помнил и понимал. Но любопытно, очень любопытно. И говорите, вам это ничего не стоит? Шалость?

— Вроде того.

— Буду знать. Я правильно понял, глава о фотографиях завершена?

— Да. Вы не обиделись, что я не позвала вас посмотреть?

— Нет. Сначала я подумал, что вправду посмотрел бы, а потом вспомнил, что там не только вы, а ещё другие люди, та же ваша Маргарита, и ваши неизвестные мне приятельницы, и тот странный тип, который лучше бы тоже остался мне неизвестен. Ваши соло-фото я видел, а остальные участники мне без надобности. Вы всё правильно сделали. Никто больше не сможет этими фотографиями никого шантажировать, и точка.

— Но вы снова узнали обо мне такое, что по доброй воле никому не рассказывают, — она испытующе на него смотрела.

— Вы хотите узнать обо мне такое, что по доброй воле не рассказывают? — рассмеялся он.

— Нет, разве что столкнусь невольно.

— Но вы не усомнились, что такое может существовать.

— У вас до нашей встречи была весьма насыщенная событиями жизнь, я это понимаю.

— Хочу надеяться, что я тоже из понятливых, не только вы. Пойдёмте уже спать, сердце моё.

В воскресенье утро случилось где-то ближе к обеду. Не торопились, лежали, обнимались, и даже почти не разговаривали.

Ради кофе, впрочем, встали и выбрались наружу. В маленькой гостиной негромко беседовали, Элоиза с ходу не поняла, кто и с кем. Внутри она с удивлением увидела, кроме Марго, Мари и Адриенну.

Адриенна ничуть не изменилась с зимы. И не только с зимы, она вообще практически не менялась. Такая же худая, угловатая, вредная и въедливая. Тонкие губы, тонкие брови, тонкие пальцы. Вычурные кольца, яркий прозрачный шарфик на шее, солнечные очки в хитрой оправе. Только во взгляде какой-то сумрак.

С Мари же Элоиза не виделась несколько лет, это Марго регулярно ходила с ней пить кофе, ну да им в одном городе это проще. Мари выглядела смертельно уставшей. Вместо прелестной девушки с большой высокой грудью, осиной талией и крутыми бёдрами Элоиза видела крупную женщину, когда-то пышные светлые локоны коротко острижены, некрашеные ногти тоже короткие, ни единого украшения, практичные брюки и футболка.

Адриенна улыбнулась и помахала. Мари подскочила и крепко обняла Элоизу.