– А ты разве не проводишь? – долетело с кухни.

– Нет, – прозвучало в ответ равнодушно-твёрдое. – Не я же её приглашал. Но могу выдать деньги на такси. – Илья развернулся в сторону прихожей. – Если никого не смутит, откуда они. Как раз только что получил.

– Илюш! Хватит уже! – опять возмутилась Люба. – Чего ты бесишься?

– Я? Бешусь? Нет. Просто не хочу дома чувствовать себя лишним.

Дана засунула ноги в сапоги, сдёрнула куртку с вешалки, оглянулась.

– Конечно же, это меня тут быть не должно. Без вариантов. Извини, что помешала.

Слова прозвучало немного неестественно и хрипло – в горле стоял тугой комок, а сглотнуть его никак не получалось. Да и плевать. Она переступила через порог, хлопнула дверью, мысленно продолжая разговор: «Не надо, не чувствуй себя лишним. Вообще ничего не чувствуй». И она тоже, тоже постарается больше не чувствовать ничего.

Люба по-прежнему сидела за столом, вцепившись в чайную чашку, показательно пыхтела, но молчала. Зато сверлила возмущённым взглядом. Рассчитывала, что он почувствует себя виноватым и раскается?

Непременно.

– Зачем ты привела сюда её?

– Дану? – негромко, но твёрдо произнесла сестра. Как будто и не уточнила, а поправила: не безликим местоимением надо называть, а по имени.

Расчёт всё тот же. Илья и подтверждать не стал, а Люба с громким стуком поставила чашку на стол, поинтересовалась со сдержанным вызовом:

– А разве нельзя?

Нельзя. Точнее, лучше не надо. Слишком уж…

Хотя – обойдётся Любка без искренних объяснений.

– Смысл какой? Она же тебе не подруга.

– Теперь подруга, – заявила сестрёнка. Опять – негромко, но твёрдо, давая понять, что тут всё равно не изменит своего мнения, даже ради него. И оставалось только найти очередную сомнительную причину.

– А ничего, что она старше тебя на пять лет?

– На четыре, – в очередной раз поправила Люба, не меняя ни интонаций, ни громкости, но тут же сорвалась, воскликнула сердито: – И что тут такого? Типа, я для неё слишком маленькая и тупая?

– Не в этом дело.

– А в чём? Ну, в чём?

Ну вот чего ей надо? Разве мало того, что ему просто неприятно. Не хочет Илья видеть здесь никого постороннего. Это его дом – имеет право, просто сказав «нет», не приводя убедительных аргументов. Но Люба, похоже, их и не ждала.

– Ладно, не объясняй, – разрешила благосклонно. – Я и так знаю, почему ты бесишься.

– Почему? – вопрос вырвался на автомате.

– Дана же тебе нравится.

Сказать «нет» – сестрёнка только улыбнётся снисходительно, не поверит. Сказать «да» – смысл?

– Люб, да какая разница: нравится, не нравится? Фигня всё это.

– Неправда!

– Что неправда?

– То, что ты говоришь. Что тебе без разницы, что фигня.

– Ой, всё, Люб, – он недовольно поморщился. – Ещё ты тут будешь…

Сестра вскочила из-за стола, протопала мимо. Ну, хоть ничем не зацепила, и на том спасибо. Сделав несколько шагов по коридору, внезапно остановилась, развернулась.

– Так может, я тоже? – спросила, не пойми, о чём, и замолчала.

Илья посмотрел недоумённо, даже вслух произносить не стал очередное идиотское «что». Но Люба сама объяснила, добавила:

– Тоже лишняя.

Ну, блин! Офигеть. И что он должен сказать?

А ведь даже подумать не успел.

– То есть правда, да? – выдохнула сестра. Голос дрогнул и чуть не сорвался. – Даже не возражаешь.

– Лю-юб, ну чё ты несёшь? Не возражаю, потому что серьёзно вот это воспринимать не могу. То, что ты говоришь. И хватит, может? Я устал. Я…

Дверь в комнату хлопнула. Илья саданул раскрытой ладонью в косяк, потом дошёл до дивана, плюхнулся, откинулся на спинку, запрокинул голову.

Чего ж так хреново-то всё?

А ведь с утра обещался обычный день, да так бы и продолжился: универ, потом, как договаривались, Лиля. Вот этой было всё равно, какая на нём одежда. Да хоть засаленная рабочая роба. Она просто не успевала обратить внимания. Ну и он тоже не особо заморачивался. Не только на одежду, вообще на суть происходящего. Но ведь надо же объявиться не вовремя. Ей. Или как там правильно?

Илья проговорил про себя, передразнивая сестрёнкины интонации: «Не она, а Дана». Опять откуда-то вынырнула неожиданно, оказалась на пути, зацепила, словами и взглядами и не отпускала, даже когда ушла, не отпускала. А потом ещё Лиля выдала, выгнув бровки домиком и рисуя у него груди невидимые знаки длинным ноготком с креативным пафосным маникюром.

– Илюшенька, зайчик, я не желаю любоваться на грустного задумчивого мальчика. Оно, конечно, жутко мило и эстетично, но ты здесь не за этим.

Он с трудом удержался, чтобы не послать её подальше, а потом отвалить, навсегда, отправив телефонный номер в чёрный список. Но… она же права в своих идиотских притязаниях. Разве он не сам опустил себя на тот уровень, когда такие как Лиля с полным правом могли ему предлагать: «Вот тебе деньги, и теперь – ты делаешь всё, что я от тебя захочу. Именно ты делаешь».

– Это для мужа я могу постараться, – ведя ноготком вниз по его животу, говорила Лиля, насмешливо и похотливо улыбаясь. – Но сейчас стараться – твоя очередь.

А после всего этого новый сюрприз, причём там, где Илья меньше всего ожидал, – дома. И не определишь, какой он: приятный или неприятный. Скорее, второе. Посмотри, представь, вспомни, откуда ты только что явился, и… обломись. И настолько ясно увиделось, как она сидела тут, всего в нескольких шагах, отхлёбывала чай из чашечки, беззаботно трепалась с Любкой, хихикала. Дура!

Илья пнул табурет – тот самый. Он проехался по полу, качнулся и, не удержав равновесия, грохнулся на бок.

Ещё и обиделась, когда он не обрадовался, застав её на собственной кухне, чуть ли не на его диване, задела рукой, проходя мимо. А его словно огнём прожгло и нестерпимо захотелось ухватить её за этот твёрдый острый локоток и… не отпускать, никуда не отпускать. Притянуть к себе поближе, прижать, ощутить сразу всю.

Только вряд ли бы она позволила. После того, как он ляпнул очередное откровенное. Отшатнулась бы брезгливо. Но вдруг…

Илья вытянул мобильник из кармана брюк, взвесил в ладони. Номер он не знает, но это не проблема. Можно связаться с Серёгой, тот спросит у своей девушки. Они ведь подруги, ещё и живут в одной квартире, и нет причин скрывать. И тогда можно будет позвонить и, когда она спросит, что ему нужно, сказать: «Ничего не нужно. А возвращаться тем более не нужно. Ни в коем случае. Просто говори. Хоть что-нибудь говори. Можно даже о том, что я вёл себя по-свински и не заслуживаю. Ничего не заслуживаю». Главное, чтобы можно было слушать. Не вдаваясь в смыслы. Просто – голос.