Тамино опустился на землю рядом с волком и принялся гладить его крылом:

— Танка-Танка, ну вставай же, пойдем! Не бросай меня! — умоляющим голосом просил Тамино, обливаясь слезами.

Ему было страшно.

— Не бойся, Тамино, — проговорил Танка-Танка из последних сил. — Все будет хорошо. Ты обязательно достигнешь своей цели. Ты очень храбрый и очень смелый, и у тебя все получится. Обязательно получится.

Тамино не мог вымолвить ни слова. Он горько плакал, продолжая гладить старого волка по голове.

— Как хорошо, что ты со мной… — прошептал волк и слабо улыбнулся.

— Знаешь, Танка-Танка, — сказал Тамино, стараясь говорить как можно бодрее, — мы сейчас с тобой тут отдохнем, выспимся, как следует, ну а завтра с новыми силами пойдем себе дальше. Ладно?

Волк посмотрел на Тамино грустными глазами и ничего не ответил.

— Танка-Танка, не умирай, прошу тебя, не умирай!

Волк поднял голову и еле слышно проговорил:

— Вакан-Танка…

— Вакан-Танка? — не понял Тамино.

— Вакан-Танка, — снова повторил старый волк.

— Я не понимаю тебя! — Тамино был в полном отчаянии.

— Вакан-Танка, — в третий раз сказал волк и закрыл глаза. Теперь уже навсегда.

Никогда еще Тамино не было так больно. Он смотрел на своего старого друга и не мог поверить, что они больше никогда не поговорят, не пошутят… Горестные мысли крутились в голове. Он остался один. Один-одинешенек. Что же делать? И тут вдруг до его слуха донеслась знакомая мелодия. Как будто кто-то играл на флейте. Где же он слышал эту мелодию?! И этот нежный голос… Ну, конечно же, это голос из Большого Каньона!

Тамино тут же перестал плакать. Он понял, о чем ему говорил Танка-Танка, он понял, что ему теперь нужно делать. Тамино вскочил, набрал побольше воздуха в легкие и закричал громко-громко:

— Вакан-Танка! Вакан-Танка!

В ту же секунду небо потемнело, сомкнувшись плотным черным кольцом вокруг солнца, казавшегося на этом фоне ярким диском, от которого шел широкий луч. Этот луч был похож на светящийся столб. Он протянулся от солнца до самой земли, образовав внизу большой круг, в центре которого оказался теперь Танка-Танка.

Снова раздались звуки флейты, и небо заиграло яркими красками. Сначала оно стало желтым, потом фиолетовым, потом красным, зеленым, лиловым, розовым… Когда мелодия смолкла, солнечный столб почернел и почти слился с небом, которое снова стало совсем темным. Теперь Тамино ничего не видел, вокруг была непроглядная тьма. И вдруг снова запела флейта, но на этот раз мелодия была другая, очень печальная и все же прекрасная. Постепенно тьма начала рассеиваться, пока, наконец, все не стало как прежде: в вышине синело яркое небо, и солнце сияло во всей своей красе.

Тамино огляделся. Ничего как будто не изменилось. Только куда подевался Танка-Танка? Он бесследно исчез, а на том месте, где он еще недавно лежал, возвышалось теперь самое настоящее типи.

Тамино сделал несколько осторожных шагов. Какая-то неведомая сила неудержимо тянула его в сторону типи.

— Не бойся, заходи, маленький черно-белый брат, — услышал Тамино чей-то голос.

Тамино вошел в типи и увидел старого индейца. На голове у него красовалась корона из перьев. Индеец приветливо смотрел на вошедшего гостя.

— Добро пожаловать, Тамино, — сказал индеец. — Рад тебя видеть. Я давно уже поджидаю тебя. С того самого дня, как ты отправился в путь на поиски индейцев. Когда я узнал, зачем ты ищешь индейцев, я решил тебе помочь и предстал перед тобой в обличье старого волка Танка-Танка.

Тамино смотрел на индейца в полной растерянности.

— Я вижу, ты меня пока не понимаешь, — индеец улыбнулся, глядя на ошарашенного пингвина.

— Совсем ничего не понимаю, — признался Тамино.

— Сейчас я тебе все объясню, — спокойно продолжал индеец. — Прошу тебя, садись, рассказ мой будет долгим.

Тамино послушно сел и приготовился слушать.

— Меня зовут Быстрая Стрела. Я — последний вождь племени индейцев сиу и появляюсь только тогда, когда кто-то нуждается в моей помощи. Я помогаю тем, кто не хочет мириться с несправедливостью. Я посланник великого духа Маниту, я везде и нигде и могу принимать самые разные обличья. Сначала я был с тобою в обличье волка, теперь же, когда я убедился, что намерения твои серьезны и что ты не отступишь от намеченной цели, я решил предстать пред тобою в своем подлинном виде.

— А голос в Большом Каньоне, это тоже вы? — спросил Тамино.

Быстрая Стрела кивнул и щелкнул пальцами. В ту же минуту послышалась знакомая песня.

— Ну, хорошо, — сказал Быстрая Стрела, когда отзвучала песня, — теперь пора заняться твоими делами, Тамино. Насколько я знаю, у тебя накопилось ко мне множество вопросов. Я готов ответить на них.

Тамино на секунду задумался.

— Почему большелапые и звери не могут поладить между собою? Что Белый Человек сделал с индейцами? Неужели и пингвинов на Южном полюсе ожидает такая же судьба? — Вопросы так и сыпались из него, он никак не мог остановиться. — Почему индейцы носят на голове перья? Куда подевались индейцы из своих резерваций? И как помочь пингвинам, чтобы их не постигла та же участь, что и индейцев?

— Не всё сразу, не всё сразу, маленький пингвин, — остановил поток вопросов индеец. — Давай по порядку, иначе мы с тобой совсем запутаемся. Только сначала положено раскурить трубку и попросить Маниту о помощи.

Тамино вспомнил механических индейцев, которые тоже всё предлагали ему выкурить трубку. «Интересно, почему они так любят курить трубку??» — подумал Тамино и хотел было уже спросить об этом Быструю Стрелу, но тот, будто прочитав его мысли, начал объяснять:

— Мы, индейцы, придаем курению трубки особое значение. Дым, который мы выпускаем, это материальное воплощение наших желаний, которые мы обращаем к Маниту. И о чем бы ни шла речь, о мире или о войне, мы всегда первым делом выкуриваем трубку, чтобы поговорить с Маниту. Вот смотри, на этой трубке — белые перья, значит, мы хотим найти мирное решение. Если бы на ней были красные перья, то, стало быть, речь пойдет о войне.

Быстрая Стрела взял в руки щепку, потер ее о камень, и щепка загорелась. Он поднес огонь к трубке, неспешно затянулся и передал трубку Тамино. Тот сунул ее в рот и тоже затянулся, но через секунду закашлялся. От терпкого дыма у него перехватило дыхание, и Тамино решил, что настал его последний час. Прокашлявшись, он утер выступившие слезы и поспешил вернуть опасный предмет индейцу.

— Вы не могли бы покурить за меня, уважаемый вождь? — попросил Тамино, с надеждой глядя на вождя. — Может быть, Маниту примет мои желания от вас?