Из характера этих сил следует, что империалистическая политика практически всегда прибегает к идеологической маскировке, в то время как политика статус-кво чаще может быть представлена как то, чем она является на самом деле. Из характера этих сил также следует, что определенные типы идеологий координируются с определенными типами международной политики.

Идеологии статус-кво

Политика статус-кво часто может позволить себе раскрыть свою истинную природу и обойтись без идеологической маскировки, потому что статус-кво уже в силу самого своего существования приобрел определенную моральную легитимность. То, что существует, должно иметь что-то, что можно сказать в его пользу; иначе оно не существовало бы. Поскольку государство, проводящее политику статус-кво, стремится к сохранению уже имеющейся у него власти, оно может избежать необходимости смягчать недовольство других государств и свои собственные угрызения совести. Это особенно верно, когда сохранение территориального статус-кво не подвергается моральным или юридическим нападкам и когда национальная власть по традиции используется исключительно для сохранения этого статус-кво. Таким странам, как Швейцария, Дания, Норвегия и Швеция, не нужно колебаться в определении своей внешней политики в терминах поддержания статус-кво, поскольку этот статус-кво в целом признается законным. Другие государства, такие как Великобритания, Франция, Югославия, Чехословакия, Румыния, которые в период между двумя мировыми войнами в основном проводили политику статус-кво, не могли позволить себе просто заявить, что их внешняя политика направлена на защиту своих владений. Поскольку легитимность статус-кво 1919 года была поставлена под сомнение внутри и вне этих стран, они должны были ссылаться на идеальные принципы, способные ответить на этот вызов. Идеалы постоянного мира и международного права выполнили эту задачу.

Поскольку империалистическая политика, нарушая статус-кво, часто приводит к войне и всегда должна учитывать возможность войны, внешняя политика, провозглашающая пацифизм в качестве своего руководящего принципа, в то же время является антиимпериалистической и поддерживает сохранение статус-кво. Выражая в пацифистских терминах цели политики статус-кво, государственный деятель ставит клеймо поджигателя войны на своих империалистических противников, очищает свою совесть и совесть своих соотечественников от моральных угрызений и может надеяться на поддержку всех стран, заинтересованных в сохранении статус-кво.

Идеал международного права выполняет аналогичную идеологическую функцию для политики статус-кво. Право в целом и, особенно, международное право — это, прежде всего, статичная социальная сила. Оно определяет определенное распределение власти и предлагает стандарты и процессы для его установления и поддержания в конкретных ситуациях. Внутреннее право, через развитую систему законодательства, судебных решений и правоприменения, позволяет адаптироваться, а иногда и существенно меняться в рамках общего распределения власти. Международное право, в отсутствие такой системы, обеспечивающей законные изменения, является, как будет показано далее, не только в первую очередь, но и по существу, статичной силой. Поэтому ссылки на международное право, на «правопорядок», на «обычные правовые процессы» в поддержку определенной внешней политики всегда являются идеологической маскировкой политики статус-кво. В частности, когда международная организация, такая как Лига Наций, была создана с целью поддержания определенного статус-кво, поддержка этой организации становится равносильной поддержке этого статус-кво.

После окончания Первой мировой войны стало довольно распространенным использование подобных легалистских идеологий для обоснования политики статус-кво. Хотя союзы прежних периодов истории не исчезли, они, как правило, становятся «региональными соглашениями» в рамках общей правовой организации. «Поддержание статус-кво» уступает место «поддержанию международного мира и безопасности». Ряд государств, одинаково заинтересованных в сохранении статус-кво, скорее всего, будут защищать свои общие интересы от угрозы из определенного источника не с помощью «Священного союза», а с помощью «системы коллективной безопасности» или «договора о взаимной безопасности».

Идеологии империализма

Политика империализма всегда нуждается в идеологии; ведь на империализме всегда лежит бремя доказательства. Он должен доказать, что тот smus quo, который он стремится свергнуть, заслуживает свержения, и что моральная легитимность, которую в сознании многих придает вещам, как они есть, должна уступить более высокому принципу морали, призывающему к новому распределению власти. Каждый мотив безопасности или мести, чести или рвения, права или удобства можно легко найти в юриспруденции завоевателей.

В той мере, в какой типичные идеологии империализма используют юридические понятия, они не могут хорошо относиться к позитивному международному праву, то есть к международному праву, как оно есть на самом деле. Как мы видели, статичный характер международного права делает его естественным идеологическим союзником статус-кво. Динамичное качество империализма требует динамичных идеологий. В области права именно доктрина естественного права, то есть права, каким оно должно быть, соответствует идеологическим потребностям империализма. Против несправедливости международного права в его нынешнем виде, символизирующего статус-кво, империалистическая нация будет ссылаться на высший закон, который соответствует требованиям справедливости. Так, нацистская Германия основывала свои требования о пересмотре версальского статус-кво прежде всего на принципе равенства, который Версальский договор нарушал. Например, требование колоний, которых Версальский договор полностью лишил Германию, и требование пересмотра положений того же договора об одностороннем разоружении вытекали из того же принципа.

Когда империалистическая политика направлена не против определенного статус-кво, возникшего в результате проигранной войны, а вырастает из вакуума власти, приглашающего к завоеванию, на место апелляции к справедливому естественному закону против несправедливого позитивного закона приходят моральные идеологии, которые делают завоевание неизбежным долгом. Тогда завоевание слабых народов предстает как «бремя белого человека», «национальная миссия», «явная судьба», «священное доверие», «христианский долг». Колониальный империализм, в частности, часто маскировался идеологическими лозунгами такого рода, например, «благословениями западной цивилизации», которые завоеватель должен был принести цветным расам Земли. Японская идеология восточноазиатской «зоны совместного процветания» несет в себе аналогичный оттенок гуманитарной миссии. Когда политическая философия, проводимая с пылом религиозных верований, совпадает с империалистической политикой, она становится готовым инструментом идеологической маскировки. Арабский империализм в период арабской экспансии оправдывал себя исполнением религиозного долга. Наполеоновский империализм пронесся над Европой под знаменем «Свобода, равенство, братство». Российский империализм, особенно в своих стремлениях к Константинополю и Дарданеллам, последовательно или одновременно использовал православную веру, панславизм, мировую революцию и защиту от капиталистического окружения.

В наше время, особенно под влиянием социальной философии Дарвина и Спенсера, идеология империализма предпочитает биологические аргументы. Перенесенная на международную политику, философия выживания сильнейших видит в военном превосходстве сильной нации над слабой естественное явление, которое делает последнюю предопределенным объектом власти первой. Согласно этой философии, было бы противоестественно, если бы сильный не доминировал над слабым и