Но об этом чуть позже…

Подсудимых могло быть и больше сорока восьми человек. Скрылся, а ныне пребывал и здравствовал в Париже главный «червонный валет» Павел Карлович Шпейер, хороший знакомец Серафима. Именно последний посоветовал Шпейеру «сделать ноги», покуда для этого имелась возможность, и к чести председателя клуба «Червонные валеты», гордого и мало кого вообще слушающего, Павел Карлович воспринял совет к действию, тотчас уехал и был премного благодарен Серафиму, чувствуя себя его должником. А иметь в должниках столь значительную фигуру, как Шпейер, весьма нелишне. Ибо еще неизвестно, как могут сложиться жизненные обстоятельства – возможно, рука вашего должника, протянутая в помощи, может оказаться единственной надеждой.

Кого-то помиловали до процесса, кто-то, как и Шпейер, избежал правосудия благодаря связям и природному наитию. В частности, избежала карающей десницы правосудия известная мошенница и аферистка Сонька Золотая Ручка, выведя из-под удара и увезя с собой в Румынию еще и трех своих бывших мужей-подельников, а вместе с ними и нового дружка Мартина Якобсона (бывшего норвежского бандита, за голову которого полицией Швеции и Норвегии была назначена призовая сумма в двадцать тысяч золотых).

Так что обвиняемых могло быть полсотни, а то и более…

Одним из главных потерпевших на суде был его высокопревосходительство генерал-губернатор Москвы князь Владимир Андреевич Долгоруков. Правда, его сиятельство сам на суд не пришел, но прислал своего поверенного, представлявшего губернаторские чаяния, обиды и интересы. Всей Москве была известна история с продажей губернаторского дворца на Тверской генеральским сынком Пашей Шпейером заезжему английскому лорду. Афера была великолепнейшей и весьма остроумной. Скандал же получился и вовсе грандиозный. Ведь у лорда на руках была почти настоящая купчая на дворец. Оформлена она была по всем правилам, правда, в фальшивой нотариальной конторе на Ямской, которая до того, как исчезнуть, успела совершить одну-единственную сделку – продажу казенного губернаторского особняка «с дворовыми строениями и мебелями в оных» тому самому лорду. Сто тысяч рубликов серебром перекочевали из кошеля облапошенного лорда в карман хитроумного российского мошенника Паши Шпейера, который после этого подался в ослепительный Париж, и правильно сделал. Сразу после аферы с губернаторским дворцом клубом «Червонные валеты» заинтересовалась тайная полиция, к тому же из Санкт-Петербурга пришло приказание от самого министра внутренних дел «вести розыскную и дознавательскую деятельность злоумышленников, невзирая на их чины и звания». Буквально в течение нескольких месяцев на «валетов» был собран огромный обличающий материал, который позволил произвести арестования сорока восьми «червонных» и предать их судебному разбирательству в здании Московского окружного суда…

О, как ерзал на своем сиденье Серафим, наблюдая за судебным разбирательством над «валетами», длившимся несколько дней! Он даже снял свое пенсне с синими стеклами, чтобы лучше рассмотреть лицо главного обвинителя процесса Муравьева, пылающего гневом, когда тот обличал деятельность «валетов», сумевших за десять лет существования клуба обмануть доверчивых граждан на сумму около трехсот тысяч рублей. А сколько из обманутых «валетами» людей (в большинстве своем степенных купцов и торговцев) не стали обращаться в суд из-за боязни потерять репутацию и из-за банального срама, что их обвели вокруг пальца какие-то «молокососы», и вовсе не поддается подсчету!

– Все началось в октябре одна тысяча восемьсот шестьдесят седьмого года в фешенебельном «веселом доме» на Маросейке, принадлежащем подсудимому Иннокентию Симонову, – говорил обвинитель Муравьев, обращаясь то к председательствующему суда, то к присяжным заседателям. – В этом доме, помимо борделя, купеческий сын Симонов открыл подпольный игорный дом, что, как вы понимаете, законопреступно и богопротивно. Конечно, сие заведение было часто посещаемо представителями так называемой «золотой молодежи», пресыщенной балами, вечеринками и прочими светскими развлечениями. А здесь, у Симонова, подавались приличные вина, кухня была отменной, шла игра, часто по-крупному, и имелась возможность пощекотать себе нервы. А после вина и карточной игры – добро пожаловать в апартаменты к барышням! И опять обслуживание по высшему разряду. Скоро среди состоятельных кутил предприятие подсудимого Симонова стало пользоваться небывалым успехом. В нем «отдыхали», так сказать, душой и телом все господа, которых вы можете видеть сейчас на скамье подсудимых. Собственно, это весьма символично и закономерно: вначале пресыщенность развлечениями, потом желание новых ощущений, затем бордель, карты, девочки, и венец этого пути – скамья подсудимых…

Серафим едко усмехнулся. Это вовсе не символично: карты-девочки-скамья подсудимых. Скорее, символично другое: карты-девочки-наслаждение. Причем вовсе не каждое мошенничество или афера ведут к судебному следствию. Клуб, к примеру, существовал десять лет! И ежели б не личное оскорбление, нанесенное генерал-губернатору Долгорукову, то клуб наверняка спокойно просуществовал бы и по сей день…

– Итак, основу преступной организации, именуемой официально «Клубом Червонных валетов», и составила так называемая «золотая» московская молодежь, посещающая незаконное и богопротивное предприятие подсудимого Иннокентия Симонова. Это были достаточно образованные молодые люди, не испытывающие особых финансовых затруднений. Почему тогда они решились на законопреступные деяния? – продолжал обличительную речь Муравьев.

Серафим посмотрел на Ксению. А и правда, почему? Почему он, Серафим, годовой доход от афер у которого бывает составляет более двухсот тысяч, не успокоится и не «завяжет»? Да потому, что можно сдохнуть от тоски! Без риска, без этого нервного напряжения, от которого кровь не течет, а летает и мечется в жилах, – жизнь не в радость. С боевой организацией польских революционеров он связался по той же причине: чтобы было чем пощекотать нервы.

Вот и Ксюша… Тоже нынче при деньгах. Он, правда, крепко держит ее в узде. Но у нее имеется характер и недюжинная воля. Могла бы, в конце концов, сбежать от него, воспользовавшись его отсутствием. Но – не бежит. Почему? Ответ простой: не хочет! Скучно ей будет без этих афер, без одурачивания простофиль, что позволяет чувствовать себя умнее и сильнее многих. Скучно будет и без ее собственных афер. Она думает, что он не знает о ее посещениях гостиниц в ранние утренние часы. Как называет этот вид грабежа Сонька Золотая Ручка? Ага, «Гутен морген»! Надо будет сказать ей, чтобы не увлекалась этим…

А обвинитель Муравьев продолжал обличать. Получалось это у него весьма убедительно и красноречиво. Серафим посмотрел на присяжных заседателей. Кажется, все они на стороне прокурора.

Муравьев говорил долго. В заключение, сказав еще несколько ударных фраз, он поблагодарил за терпение председательствующего суда и господ присяжных заседателей и, умолкнув, отправился на место.

После речи обвинителя говорили присяжные поверенные подсудимых, но их не особо слушали. Похоже, что у присяжных заседателей после речи прокурорского обвинителя сложилось собственное мнение. И в конце судебного разбирательства заседатели вынесли каждому из всех сорока восьми обвиняемых «валетов» вердикт: «Виновен!»