litbaza книги онлайнИсторическая прозаФатьянов - Татьяна Дашкевич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 78
Перейти на страницу:

А в сентябре 1942 года, уже совершеннолетним, он попал в Красно-Холмское военно-техническое училище.

Фатьянову и группе корреспондентов, сопровождавших его на станцию Платовка, сопутствовали метели. Скорее, здесь они беспутствовали. Машина остановилась в чистом поле, и только очень близко подойдя, можно было различить здесь утонувшие в суметах землянки. Такой же студеной и тесной была землянка, в которой год назад жил и учился боевому искусству Александр Матросов. Она была полна молодых бойцов. Алексей был задумчив, немногословен. Он был тих, как в детстве, приходя в церковь. Ему рассказывали, что Александр любил чистить оружие, что старательно, со всем рвением учился стрелять. Поведали, что однажды он один пронес через все поле станковый пулемет, помогая захворавшему напарнику, что тоже было подвигом. Он хорошо учился и должен был уйти на фронт лейтенантом в марте 1943 года. Но по причине дислокационной близости училища к Сталинградскому фронту, этот недоучившийся набор был отправлен через три месяца. Александр попал на фронт рядовым. На третий день своей личной войны с фашизмом он погиб под деревней Чернушка. «Из учеников — сразу в мученики… — думал Фатьянов. — Да вот сразу ли?» — мучительно искал он ответ, и большое сердце его стучало в сетку казарменной кровати так, что, казалось, не дает спать товарищам. «А я — смог бы?..» — и он ощущал телом лет свинцового огня, рвущего человеческую плоть.

…Машина по глубокому снегу возвращалась в Чкалов.

Газетчики дымили козьими ножками, смотрели сквозь щели кузова в широкие оренбургские степи. Говорить Алексею не хотелось. Качка, морозец навевали дремоту. То грезился ему невысокий пехотинец, волочащий на себе пулемет по непроходимым сугробам, то самодельная коптилка в солдатской землянке, и приглушенный разговор молодых голосов, то обрывки стихов наплывали и оставались в памяти, морской как янтарь на берегу…

До этой поездки Алексей хотел связать подвиги Александра Матросова и Ивана Сусанина. Эта параллель проводилась в статьях и очерках, посвященных Александру Матросову. Но он написал балладу. В ней шел снег, как тогда в Платовке, в ней была воля, которую ценить умели не многие, в ней маленький отряд пехоты шел на врага сплоченно, как «друзья»…

По волюшке, воле,
По чистому полю
Гуляют шальные снега.
Сквозь снежную россыпь
С друзьями Матросов
В атаку пошел на врага…

Василий Павлович написал музыку. «Баллада о Матросове» получилась широкой, повествовательной, раздольно-напевной. Она была проста в исполнении, легко запоминалась — ее пели сами бойцы в минуты отдохновения. Балладу разучил ансамбль Южно-Уральского военного округа. Песня впервые прозвучала в той самой Платовке, в Красно-Холмском пехотном училище. В зале сидели и те, кто знал героя, и новобранцы. Гимнастерки, стриженые головы, детские еще лица… Казалось, что эта песня написана про каждого из них.

Думы о фронте
1. Середина войны

С последними листьями тополей из сквера Тополя, с первыми морозцами уехали из Чкалова поздней осенью 1943 года веселые друзья — Иван Дзержинский и Василий Соловьев-Седой. Как и Василий Павлович, Иван Дзержинский любил пошутить, был добродушен и остер на язык. Они будто увезли с собой студеные утреники, созданные специально для поэтов. Канули в бездну прошлого осенние листочки отрывных календарей, улетели военным небом стаи теплолюбивых птиц с холодных вод Урала.

Глубокая зима не бодрила, а будто вымораживала душу. Алексей скучал. Он словно резко повзрослел. Частые гастроли ушли на второй план и уже не занимали, ставши привычными.

Ненарочито, естественно они подружились с Иваном Дзержинским и написали цикл песен «Первая любовь». Эти стихи появились в дни, когда Алеша ходил в сквер на свидания с балериной из Ленинграда Галей. Молодость — это счастье молодость, а влюбленный поэт — «больше, чем поэт». Девушка, похожая на фарфоровую статуэтку, пленяла его воображение. Тогда поэту казалось, что она — его первая настоящая любовь. Василий Павлович потешался над страданиями «юного Вертера». Фатьянов злился. А теперь Соловьев-Седой уехал в столицу и поселился в гостинице «Москва», поскольку сердце начинало саднить при виде едва живого, распростертого в развалинах, но не растоптанного Ленинграда. Кому захочется сочинять музыку на руинах родного дома! Лучше бы он оставался в Чкалове со своими простыми шутками.

«Любыми путями хочу на фронт!» — писал Фатьянов друзьям. Они в гостиничных номерах разрезали его «треугольники» и читали, тоже по-своему тоскуя о ставшем на время «своим» Чкалове. Не было там слишком сладкой жизни, но было то, что не забывается — отрезок полноценной жизни, удачной работы, счастливые, насыщенные озарениями дни. Читали они послания Алексея и думали, о том, чем же помочь другу.

Редкие из мужчин стремились отсидеться в тылу.

Замполит ансамбля Южно-Уральского военного округа Петр Павлович Харланов ходил ходоком от всех артистов к начальнику политуправления округа. Оркестранты, певцы и плясуны требовали оружия, им стыдно было изображать фронтовиков на сцене, всеми силами они стремились на передовую. В большинстве это были молодые, здоровые парни. Каково же было Фатьянову, на которого равнялись, как на правофлангового! В очередной раз явившись в штаб округа, лоб в лоб Харланов столкнулся с Фатьяновым, который потихоньку протискивался в приоткрытую дверь приемной начальника политуправления. Теперь они вдвоем, стоя перед начальником, не мямлили, а отчаянно требовали отправки на фронт. Их доводы были убедительны, мотивировка безупречна, желание безгранично, жестикуляция — угрожающа… Но вместо желаемого понимания они получили нагоняй.

— А вам, рядовой Фатьянов, стыдно должно быть вдвойне! Ваши песни давно воюют! — Сказал полковник высокопарно, в духе времени. И раздраженно выпалил в спину уходящему поэту: — Три наряда вне очереди!

— А что мне «губа»? — смеялся Алексей Иванович. — Только в неволе и создавались шедевры! Классические произведения были написаны в неволе, ведь так? — Спрашивали его глаза с лукавым простодушием.

2. Автобиография

В один из зимних вечеров, а именно 19 декабря 1943 года он вспомнил не слишком давнишнюю встречу. С думами о Москве, родных и друзьях, припомнился ему и ЦДЛ, куда он любил захаживать в мирное время. Оказавшись ненадолго в Москве в январе 1942 года, он забежал туда перед отправкой в Чкалов. Знаменитый Дубовый зал напоминал тогда военный штаб. Гардеробщики принимали серые суконные шинели. Поскрипывали под шагом не то ступени старинной лестницы, не то сапоги. По-военному пахло махорочным дымом — он сгущался под потолком в плотную дымовую завесу. Алексей вспомнил свою встречу с Федором Майским, кандидатом филологических наук, составителем нового библиографического словаря советских писателей. Узнав местонахождение Фатьянова, Майский теперь написал ему в Чкалов из эвакуационного Челябинска. Он напомнил свою просьбу и сообщил, что ждет ответа по-прежнему.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?