На первых встречах с жертвами измены я изучаю их раны, пока не выявлю эмоциональную стойкость, не найду катализаторы боли и не разработаю стратегию создания буферов. Что ранит сильнее всего? Что разрывает сердце? Пренебрежение, неверность, уход партнера, подрыв доверия, ложь, унижение? Потеря это или отвержение? Разочарование или стыд? Может, облегчение, смирение или негодование? Какое именно чувство или совокупность чувств оказываются в центре вашего существа?

«Почему именно он?»

Некоторые люди способны незамедлительно выражать свои чувства. Эмоциональная грамотность позволяет им распознавать, называть и признавать все нюансы страданий. Однако мне встречается множество людей, которые закрываются, даже не определив свои болевые точки. Они живут, преследуемые неназванными чувствами, анонимность которых не делает их слабее. «Вы второй человек, которому я рассказал свою историю, – написал мне на Фейсбуке молодой парень по имени Кевин. – Прошло уже десять лет. Возможно, я наконец пишу все это, потому что такова моя форма терапии».

Кевину двадцать шесть лет. Он программист и живет в Сиэтле. Кевину было гораздо больнее узнать не о том, что первая любовь ему изменила, а о том, с кем именно она это сделала. Годами он стыдился, что его «облапошили», из-за чего у него возникли серьезные проблемы с доверием к людям. Кевин познакомился с Тейлор, когда ему было шестнадцать. Красавица-выпускница, лишившая его девственности, завладела вниманием Кевина на все годы учебы в старшей школе. Он познакомил Тейлор со своим старшим братом Хантером, и троица стала неразлучна.

Когда Тейлор порвала с Кевином, он не на шутку удивился. Он был «задет, но не убит горем». Как ни странно, Тейлор с Хантером время от времени продолжали видеться. «Даже мама спросила, не беспокоит ли меня это. Но я безгранично доверял ему и даже не сомневался, что они вместе готовятся к урокам, как он мне говорил. Я и представить себе не мог, что именно брат может меня предать».

Оглядываясь назад, Кевин задается вопросом: «Как мог я этого не видеть?» Но человеку свойственно цепляться за сложившиеся представления о реальности и всячески противиться их возможному краху даже перед лицом неопровержимых свидетельств. Я заверила Кевина, что ему не стоит стыдиться, что его «облапошили». Подобный отказ воспринимать реальность – не признак глупости, а проявление инстинкта самосохранения. На самом деле это сложный механизм самозащиты, называемый отрицанием травмы. Иначе говоря, форма самообмана, к которой мы прибегаем, когда на карту поставлено слишком многое и мы рискуем это потерять. Наш разум требует связности повествования, поэтому списывает со счетов все несоответствия, угрожающие привычному течению жизни. Это особенно ярко проявляется, когда нас предают люди, которых мы считаем самыми близкими и от которых зависим в наибольшей степени. Фактически это становится наглядным подтверждением того, как далеко мы готовы зайти, чтобы сохранить свои привязанности, какой бы боли они нам ни стоили.

В конце концов приятель в школе прямо спросил у Кевина: «Ты понимаешь, что твой брат спит с Тейлор?» – «Я и не думал об этом», – вспоминает Кевин. Через несколько минут он все же отошел в сторонку, позвонил брату и спросил, правда ли это. «Брат понял, что облажался по полной, и рассыпался в извинениях. Помню, я несколько часов рыдал, уткнувшись лицом в голубую подушку. Наши отношения с братом изменились навсегда».

Читая письмо Кевина, я слышу голос того шестнадцатилетнего паренька. Его история застыла во времени. Он помнит все в мельчайших подробностях: в какое время это случилось, как звали приятеля, сообщившего ему унизительную правду, сколько минут пришлось ждать, пока брат снимет трубку, какого цвета была подушка, в которую он рыдал. Психологи называют такие воспоминания маскирующими – мы концентрируем внимание на конкретных деталях, чтобы скрыть более тягостные аспекты переживания, благодаря чему травма становится терпимее.

В следующем письме Кевина я заметила облегчение – он начал осознавать, почему видит подушку четче, чем лицо Тейлор. Серьезность предательства идет рука об руку с серьезностью привязанности. Для многих предательство друга более болезненно, чем предательство партнера. Измена Тейлор потрясла Кевина, но предательство Хантера оказалось гораздо страшнее. Когда нас предает человек из нашего социального круга, из нашей семьи (в любом ее поколении) или человек, которому мы доверяли (няня, учитель, священник, сосед, врач), боль нарастает по экспоненте. Куда это может завести? Я не раз слышала истории, в которых задушевный друг оказывался любовником партнера. Чем больше связей разрушено, тем сильнее страдания и тем больше времени требуется на восстановление.

Кевин много лет стыдился своего унижения и «тупости». В результате он перестал доверять собственным впечатлениям. «Встречаясь с девушкой, я постоянно думал: «У нее точно есть кто-то еще». Жизнь Кевина перевернулась, когда он осознал, что проблема заключалась не в том, что он не разглядел все признаки измены, а в том, что его брат ужасным образом предал его доверие. Теперь он работает над своими отношениями с Хантером. И он нашел в себе сочувствие к самому себе в юности, благодаря чему больше не закрывается, как только его отношения с понравившейся девушкой начинают принимать серьезный оборот.

От подозрения к уверенности

Уверенность обжигает огнем, но терзающие душу подозрения не менее ужасны. Начиная подозревать, что наш возлюбленный что-то скрывает, мы принимаемся искать улики, неутомимо изучая беспечно брошенную одежду и другие вещи партнера. Подобно экспертам по надзору, мы отслеживаем мельчайшие перемены в выражении его лица, замечаем безразличие в голосе, незнакомые запахи на рубашке, лишенные страсти поцелуи. Мы ведем учет всех незначительных несоответствий в поведении любимых. «Я все гадал, почему у нее бывает так много ранних совещаний, когда рабочий день начинается в десять». – «Фотографии у нее в Инстаграме не соответствовали тем местам, где она, по ее словам, бывала. Даты не лгут!» – «Странно, что он принимал душ и пользовался дезодорантом, прежде чем отправиться на пробежку». – «Вдруг она так загорелась идеей пригласить Брэда и Джуди на ужин, хотя долгое время терпеть их не могла». – «Ему и правда не обойтись без телефона в ванной?»

Сначала мы держим вопросы при себе, боясь понапрасну обвинить партнера, если ошибаемся, и еще сильнее опасаясь взглянуть в лицо фактам, если правы. Но в конце концов желание знать правду затмевает страх, и мы начинаем прощупывать почву и выпытывать истину. Мы проверяем свои подозрения и задаем вопросы, неопровержимые ответы на которые уже предоставили устройства GPS. Мы расставляем ловушки. «Хитря и лукавя, я раскрою любую тайну», – поет интриган Фигаро в классической опере Моцарта. Мы делаем вид, что все знаем, хотя на самом деле лишь боимся худшего. Антон сообщил Джози, что у него есть доказательства ее измены и дальше лгать бесполезно. «Можешь обо всем мне рассказать, – заявил он. – Я уже все знаю». Но это блеф. Чувствуя, что попалась, Джози рассказала ему даже больше, чем он рассчитывал услышать. Теперь Антон не может выкинуть эти образы из головы. Как это часто случается, Джози затем призналась мне, что изначально подозрения Антона не имели никаких оснований. Однако он следил за ней все пристальнее, из-за чего ей приходилось то и дело уклоняться от его взгляда. В конце концов она взбунтовалась против жизни под наблюдением: «Он был так уверен в моей измене, что я решила на самом деле ему изменить».