– Спасибо за ужин. Уха была очень вкусной. ‒ Потянувшись к раковине, я уже собралась бросить в неё посуду, но Николай Андреевич остановил меня в полушаге.

– Оставь. Позже я сам помою.

На этот раз, добравшись до кровати, я уже не ворочалась с боку на бок, а уснула, едва коснувшись головой подушки. Тот странный сон приснился мне снова. Я бежала по лесу, и ветер раздувал во все стороны мои длинные, светлые, как лён, волосы. Мой смех спугнул какую-ту птицу. Солнце слепило глаза, и, обогнув толстое, ветвистое дерево я врезалась в грудь высокого темноволосого парня. Мне не удалось разглядеть его лицо, но утром я была уверена, что встретила в лесу Романа.

С трудом оторвав тело от кровати, я поплелась на кухню. Часы показывали одиннадцать, а за окном от вчерашнего снега остались только грязные сероватые лужи. Небо плакало проливным дождём, а лёгкий ветер качал из стороны в сторону абсолютно голые деревья. Все, кто утверждал, что этот снег продержится до весны, оказались неправы.

Достав из шкафа манку, я налила в литровую кастрюлю молока. Готовить не хотелось, есть – тем более, но за вчерашнюю уху я чувствовала себя обязанной.

Николай Андреевич, судя по молчавшему телевизору, ещё не вставал. Моя вчерашняя тарелка из-под супа преспокойно сушилась на полотенце возле стены, рядом дном вверх возвышались три кружки.

Во сколько вчера ушёл Антон и ушёл ли вообще, я не знала. Закрытие дверного замка меня не разбудило, но ни его куртки, ни ботинок в коридоре не было, а значит, ночевал он всё-таки в другом месте, а Николай Андреевич, вероятно, устав после вчерашнего, решил сегодня поваляться подольше.

Я заглянула к нему только в половине двенадцатого. Каша остывала на столе и густеть пока не собиралась. Сливочное масло уже растаяло и сделало её чуть-чуть желтее. От ароматного запаха засосало под ложечкой, и я с трудом удержалась от того, чтобы не сесть за стол одной.

– Николай Андреевич, – постучав, произнесла я, ‒ приходите завтракать. Я сварила кашу. Она ни капельки не подгорела, и, думаю, должна Вам понравиться.

Он не ответил. Я вернулась на кухню, положила себе каши и проглотила ровно одну ложку, но вкуса еды не ощутила. Сердце сковало как будто дурным предчувствием, и я, стремясь развеять его, вновь подошла к порогу комнаты Николая Андреевича и крутанула дверную ручку. Дверь оказалась не запертой, но на диване не было ни Пса, ни его хозяина. Куда подевался Пёс, я не представляла, а вот Николай Андреевич лежал на полу ничком.

_____________________________

* Маргарет Митчелл, "Унесенные ветром"

Глава 10

– Николай Андреевич! Николай Андреевич, что с Вами?.. – запричитала я, отчаянно тряся его за плечо. Ответа не последовало – он, как был, лежал лицом вниз и не двигался.

«Будто умер», – промелькнула в голове страшная мысль, но я не позволила ей развиться и, собрав остатки мужества, приложила два пальца к его шее. Пульс прощупывался. Тихий. Едва ощутимый. Нитевидный, как бы наверняка сказали врачи, но тем не менее он был, а это уже означало немало.

Потерев переносицу, я прикрыла глаза и задумалась: «Что говорили на уроках ОБЖ по этому случаю? Человек без сознания… Человек в обмороке. Что могло послужить причиной? Ну, уж точно не алкогольное опьянение. Резкое снижение артериального давления? Вот это больше похоже на правду. К тому же Николай Андреевич пожилой. Очень пожилой. А вдруг это инфаркт или инсульт? Могу ли я в таком случае помочь ему хоть чем-нибудь? Хоть чем-нибудь… – печально вздохнув, я покачала головой, – нет, надо вызывать «скорую». И причём срочно».

В панике я бросилась в свою комнату и, отыскав телефон, на ходу набрала заветные цифры. Приятный женский голос ответил уже после пятого гудка.

– Проспект Декабристов, четырнадцать, – затараторила я, – квартира двести семнадцать. Человеку плохо. Похоже на сердечный приступ.

– Сколько ему лет?

– Около восьмидесяти.

– Он в сознании.

– Нет. Лежит на полу. Лицом вниз. И я не знаю… Не знаю, что делать.

Из правого глаза по щеке покатилась слезинка, и я трижды глубоко вдохнула, чтобы не позволить пролиться тем другим, что стояли за ней в очереди.

На секунду женщина в телефонной трубке смолкла, словно собиралась с мыслями, а потом заговорила легко и спокойно:

– Бригада уже выехала. Ждите. Переверните его на бок, освободите рот от слизи, рвотных масс и протезов, если такие имеются. Дайте приток кислорода. Ослабьте воротник и галстук.

Не успев поблагодарить, я попрощалась и повесила трубку, а затем стремглав бросилась к Николаю Андреевичу. Он всегда казался худым и хрупким, а потому я наивно полагала, что перевернуть его не составит труда, но ошиблась. Тело его теперь весило не меньше тонны, и мне пришлось провозиться около трёх минут, прежде чем он оказался на левом боку.

«Так, – приказала я самой себе, – без паники. «Скорая» вот-вот будет. Соберись и помоги им!»

Снова нагнувшись над стариком, я расстегнула три верхние пуговицы на его рубашке и осторожно проверила рот. На моё счастье, ни рвотных масс, ни слизи там не было, но оказалась вставная челюсть. Тщательно обтерев пальцы о свою футболку, я вытащила её наружу и положила на журнальный столик. Теперь время оставалось за малым. Теперь мне оставалось только ждать.

«Роман… – Его имя запульсировало в мозгу невыносимой болью. – Надо предупредить…» – и я дёрнула первый шкафчик письменного стола, надеясь отыскать обещанную записную книжку коричневого цвета.

Николай Андреевич показал мне её ещё при заселении. Он не любил рыться в контактах, а потому по старой памяти хранил все важные номера либо в голове, либо в ежедневнике. Имя и телефон Романа были написаны в самом верхнем углу первой страницы, дальше следовали номера скорой помощи, полиции и пожарной. На промедление времени не было, и я набрала Романа, но… ответа не получила. Должно быть, он либо спал, либо кого-то оперировал. Я не знала часы его работы, не знала, дежурит ли он по ночам и не имела представления о его планах на это воскресенье.

«Значит, справимся своими силами», ‒ решила я и замерла у окна.

«Скорая» приехала ровно через двенадцать минут после моего звонка. Двое здоровенных парней в тёмных больничных куртках и голубых штанах много вопросов не задавали и просто положили Николая Андреевича на