— Это не вина Марты, — сказала она решительно и придавила переступень ножом.

— Ты справилась? — прервала ее мысли Эльза. — Уже поздно и клиентам скоро нужно собираться домой.

Элизабет молча кивнула. Налив полную кружку отвара и предварительно остудив, Элизабет отнесла его больной. Марта противилась и ругалась из-за отвратительного вкуса, однако выпила все до последней капли. Элизабет показалось, что она увидела страх в ее глазах, когда забирала у нее пустую кружку.

— Все будет хорошо, — сказала она утешительно, взяв Марту за руки. — Я молилась за тебя.

Прошипев что-то, Марта вырвала руки.

— Прибереги свои лживые заверения для других. Я прекрасно знаю: вы тайком злорадствуете, что это случилось именно со мной. Вы не можете дождаться, когда наконец избавитесь от меня. Тогда ты будешь здесь самой красивой и все мужчины будут смотреть только на тебя.

Элизабет покачала головой.

— Ах, Марта, надеюсь, ты понимаешь, что это бред. Никто не хочет от тебя избавиться — и я предпочла бы что угодно, только бы мужчины не глазели на меня и не лапали.

Марта отвернулась, ничего не ответив.

Весь следующий день девушки провели у постели Марты, украдкой наблюдая за ней. Действует ли отвар? То, что в ее организме что-то происходит, стало понятно еще ночью. Ее тошнило чаще, чем прежде, и внутренности громко протестовали. Марта крепко уцепилась за ведро возле кровати, пока ее кишки разгружались. Этот запах невозможно было вынести, но, несмотря на ругань и угрозы мадам, Марта была не в состоянии дойти к яме за домом. С мрачным выражением лица мадам велела постелить Марте в ее доме и оставаться там, пока не уйдет последний клиент.

— Если ты спугнешь клиентов, запишу это в твой список долгов, — бранилась она.

Марта плакала. Девушки пытались перебить запах свежими травами. В виде исключения мадам разрешила не закрывать ночью дверь. Хотя Эстер причитала, что холодный ночной воздух им повредит, все остальные были за то, чтобы оставить дверь открытой.

На следующий день ничего не изменилось. Крови все еще не было. И хотя организм Марты судорожно сжимался и отказывался принимать пищу, он не был готов отпустить плод. Мадам ходила с перекошенным лицом, а девушки, потупив взгляд, старались избегать ее. Тому, кто обращался к ней или становился у нее на пути, было несдобровать! В эти дни Эльза слабо контролировала свою тяжелую руку. На четвертый день она еще раз отлучилась и вернулась с маленькой бутылочкой, источавшей неприятный запах.

— Что это? — тихо спросила Марта. Девушки навострили уши.

— Это масло можжевельника, — злобно ответила мадам. Она накапала четыре капли в вино. — Вот, выпей. Я купила его у человека, который в этом разбирается, чтобы избежать ненужного риска. Оно дорогое, но свое дело сделает!

— Спасибо, мамочка. — Марта выпила вино и опустилась на подушки.

Эффект не заставил себя долго ждать. Марта схватилась руками за живот и закричала, корчась в судорогах, а по ее ногам потекла кровь. Она выпрямилась, но ее тело продолжало трястись. Эстер не отходила от нее, вытирая кровь и рвотные массы и спокойно реагируя на ее крики. К вечеру они утихли. Марту то бросало в жар, то ее тело покрывалось холодным потом. Она бредила, и казалось, что больше никого не узнает.

— Может, кровотечение уже должно прекратиться? — робко спросила Эстер, стиравшая в ведре целую гору окровавленных тряпок.

— Она вся горит, — сказала Элизабет, пощупав лоб Марты, и обеспокоенно окинула ее взглядом с головы до ног. Девушки беспомощно сгрудились у постели.

— Она умрет, — прошептала Анна, и слезы потекли по ее щекам.

— Чепуха! — возразила подошедшая мадам, однако ее голосу не хватало былой убедительности. Приподняв одеяло, она быстро опустила его назад.

— Что здесь происходит?

Услышав мужской голос, девушки обернулись. Никто не заметил, как вошел палач. Тяжелыми шагами он приблизился к кровати, перед которой девушки выстроились, образовав защитную стену.

— Что здесь происходит? — переспросил палач.

— Абсолютно ничего! — ответила мадам непривычно высоким голосом.

— Эльза, не ври мне! Девушки, разойдитесь!

Шлюхи не решились ослушаться палача и, расступившись, дали ему увидеть смертельно бледную содрогающуюся Марту. Мейстер Тюрнер внимательно посмотрел на нее, прежде чем опустить одеяло. Казалось, ничего не скрылось от его проницательных голубых глаз. Палач сурово посмотрел на мадам.

— Ну, Эльза, ты не хочешь объяснить мне, что это все значит?

— Больная шлюха, — пожала плечами хозяйка борделя. — Это не стоит поднятого тобой шума. Так что уходи и дай мне заняться своим делом.

Седые брови палача приподнялись, в его взгляде было столько холода, что Элизабет невольно попятилась. Мадам восхитила ее тем, что не потупила взгляд и спина ее осталась ровной.

— Очевидно, ты уже достаточно поработала, — саркастически произнес Тюрнер, указывая на гору окровавленных тряпок. — Ты хочешь оказаться в одной из моих башен? Молись, чтобы Марта не умерла! Я могу предъявить тебе обвинение в совете.

Эльза побелела, но держалась ровно. С каждой минутой ее морщинистое лицо казалось все старее.

— Ты ничего не сможешь доказать. Если она что-то приняла, то это только ее решение.

— Ну да, — фыркнул палач. — А ты старалась спасти ей жизнь и восстановить здоровье?

— Совершенно верно!

Они обменялись лютыми взглядами.

— Прекрасно, тогда в твоих интересах сделать все возможное, чтобы твоя протеже как можно скорее встала на ноги.

Тюрнер собрался уходить, но мадам его остановила:

— Что ты намерен делать?

— Помочь тебе. Хотя я немного понимаю в переломах и ранениях, но не настолько, чтобы быть полезным в этой ситуации. Но я знаю человека, который может помочь, и я тебе его сейчас пришлю.

Эльза сдулась, будто проколотый иглой пузырь.

Элизабет вопросительно посмотрела на Жанель, но та лишь пожала плечами. Ни одна шлюха не решилась спросить мадам, кого пришлет палач.

Ждать им пришлось недолго. Спустя час палач вернулся со старушкой, которая сначала рядом с ним показалась ребенком. Но когда она вышла на свет лампы, девушки увидели, что она на голову ниже их мадам и, вероятно, раза в два старше. Ее кожа напоминала мятую бумагу, а темные глаза были глубоко посажены.

Вытянув руку из-под накидки, старуха махнула перед лицом мадам.

— Что ты опять натворила? — прошепелявила она своим беззубым ртом.

Элизабет видела, какого труда стоило хозяйке хранить спокойствие. Взглянув на палача, стоящего у двери, скрестив руки, она тихо сказала:

— Это было всего четыре капли масла можжевельника.