«Повесть временных лет» и Житие князя Владимира сообщают: именно Анна окончательно убедила принять христианство медлившего Владимира: вскоре после ее прибытия в Корсунь князь потерял зрение и крестился после обещания Анны, что, приняв новую веру, он исцелится. Одно из дополнительных оснований считать Анну деятельной христианской просветительницей — присутствие ее имени в тексте «Устава князя Владимира о церковных судах» (это памятник относительно поздний, XIII века, но опирающийся, видимо, на текст подлинной грамоты князя Владимира).

Вскоре после крещения Руси Владимир воздвиг в Киеве грандиозный храм, посвященный Пресвятой Богородице (по-видимому, Успению) и названный Десятинным по дани — десятине от всех доходов, которые шли на ее содержание. Церковь была освящена 12 мая (скорее всего, в 996 году) — на следующий день после дня, в который праздновалось «рождение» (основание-обновление) Константинополя императором Константином Великим (11 мая 330 года). В таком соотнесении главного русского храма — кафедры русского митрополита — с главным городом Империи заключена глубокая историософская идея: новокрещеная Русь уподобляла себя столице восточно-христианского мира, если не вступала с Царьградом в состязание. Неизвестно, причастна ли к формированию этой идеи багрянородная Анна[39]. Десятинный храм, построенный при ней в Киеве, не сохранился (он был разрушен во время захвата Киева монголо-татарами в декабре 1240 года), к тому же нет никаких документальных свидетельств, подтверждающих участие княгини в формировании программы его строительства и убранства. Собор же Святой Софии (по крайней мере, существующий и поныне каменный храм) был построен, по-видимому, в 1030—1040-х годах, и Анна никак не могла непосредственно повлиять на программу его росписей[40].

Бесспорных сведений о ревностных деяниях княгини Анны на ниве христианского просвещения нет[41], но она, несомненно, должна была особенно прилежать в воспитании своих детей как христиан. Оказавшись в языческой стране, крещение которой произошло на ее глазах, и став супругой ее правителя, багрянородная Анна должна была ощущать себя в этой среде не столько византийской принцессой (ее положение переменилось, теперь она была русской княгиней), сколько христианкой, окруженной полуязычниками.

Так были ли у княгини Анны дети? В предыдущей главе был дан предварительный ответ на этот вопрос, но сейчас постараемся разобраться в этом более основательно. «Повесть временных лет», составленная в 1110-х годах, и предшествовавший ей так называемый Начальный, или Второй Киево-Печерский летописный свод (он же — свод игумена Иоанна), завершенный в 1093—1095 годах и фрагментарно сохранившийся в составе Новгородской Первой летописи, хранят о них молчание. Есть древнерусские тексты (правда, довольно поздние), в которых Анна прямо названа матерью Бориса и Глеба. В этом есть резон: во всех древнерусских текстах Борис в год смерти изображается если не юношей, то молодым мужчиной; Глеб же — полуребенком[42]. Нестор в «Чтении о Борисе и Глебе» пишет даже, что княжич по малолетству не был возведен отцом на княжение. Сведениям о возрасте братьев вполне можно доверять: если не оба борисоглебских жития, то по крайней мере «Чтение….» Нестора создано спустя относительно небольшой срок после мученической кончины братьев[43]. Анна была супругой Владимира с 989 года до своей кончины в 1011/12 году. Если Борис мог быть сыном Владимира от более раннего, еще языческого брака (но в этом случае в 1015 году ему было бы не менее двадцати шести лет — многовато по тем временам для юноши или молодого мужчины), то полудитя Глеб мог появиться на свет только после 989 года, но, конечно, до 1011/12-го. Если Глеб родился до женитьбы русского князя на багрянородной Анне, то дитя оказывалось весьма изрядного возраста — двадцати шести лет или более; если же после Анниной кончины, то в 1015 году он был почти младенцем, что тоже невероятно и противоречит всем известиям об отроческом возрасте убиенного князя. Таким образом, версия о материнстве Анны с логической точки зрения выглядит весьма вероятной. Но, как уже было сказано выше, в двух ранних источниках — «Повести временных лет» и «Сказании об убиении Бориса и Глеба» — матерью святых братьев названа некая безымянная болгарыня.