– За подстраховкой дело не станет, – заверил Кеша и тут же перевел взгляд на Мартынова. – Ты как, Мартын? Подрядишься в помощь Поликарпу? Так сказать, на боевое крещение?

– Ну а почему бы нет? – Арсений приосанился. – Я, правда, никогда не действовал по-тихому.

– Вот заодно и попробуешь.

– Попробовать можно.

– Значит, с этим договорились, – подвел черту под данным вопросом Крестовый. – Одной головной болью меньше. Поликарп все разнюхает и дополнительно даст тебе знать, когда можно будет пощипать этого Флебушевича. Кстати, на какой улов рассчитываешь, Поликарп?

– Сейчас трудно предположить наверняка. Но, думаю, господин Флебушевич нас не обидит. Человек он зажиточный.

– Добро, – прозвенел по комнате задорный голосок Лизы. – Хватит уже о делах, господа. Говорите, говорите и все никак не наговоритесь. Нельзя же все время только и думать, что о разных там Крепышкинах и Флебушевичах. Лично я предлагаю поужинать. Спустимся вниз или попросим принести еду сюда. Я умираю от голода. С удовольствием съела бы сейчас свиную ногу с кислой капустой, например. И под баварское пиво.

– Лиза! – сурово осадила девушку старшая сестра. – Что за немецкие замашки?

– Я сказала, к примеру. – Лиза обезоруживающе улыбнулась. – Можешь заказать что-нибудь на свой вкус.

– Я бы спустился вниз. – Евстафий пружинисто поднялся. – Там весело. Карты, марухи, шумная компания. Свиных ног, правда, не подают, но…

– Я иду с тобой, – поддержал товарища Змей. – Сто лет уже колотушки в руках не держал. Срежемся, Короткопалый? Под интерес?

– А то!

– Мартын, ты с нами?

Арсений бросил быстрый взгляд на Лизу, но тут же отвел глаза в сторону. Местная обстановка не располагала к тому, чтобы прямо сейчас развивать наметившиеся с девушкой отношения.

– Да, я сыграю. – Он поднялся из-за стола.

– А ты, Крестовый?

– Нет, я останусь здесь. – Кеша раскурил очередную сигарету. – У меня еще есть что обсудить с Капой с глазу на глаз.

– Как знаешь. – Змей галантно предложил Лизе руку. – Надеюсь, ты-то хоть с нами, душа моя?

Мартынов почувствовал легкий укол ревности, и Лиза, кажется, это заметила. Она охотно взяла Змея под локоть и бодро кивнула:

– Куда уж вам без меня, господа? Кто за вами приглядывать-то будет?

Они все вместе вышли из комнаты. За столом остались только Крестовый, Капитолина и Поликарп.

– Ну как он тебе, мама? – без обиняков спросил Кеша.

Старшей из сестер Вайсман не нужно было уточнять, о ком завел речь Крестовый. Капитолина раскрыла табакерку и взяла из нее одну понюшку.

– А тебе? – ответила она вопросом на вопрос.

Крестовый пожал плечами:

– По-моему, так толковый парень. Дерзкий, отчаянный, лишний раз за словом в карман не полезет. Да и спину ему, я полагаю, доверить можно будет. Нам такие нужны.

– Все так, Кеша, все так. – Вайсман зарядила правую ноздрю и шумно вдохнула. – То, что ты сказал, абсолютно верно. Я за другое опасаюсь.

– Он не сможет существовать в системе, – мрачно бросил Поликарп, не столько обращаясь к собеседникам, сколько озвучивая вслух собственные мысли.

Взгляды Капитолины и Крестового сошлись на нем. Вайсман зарядила вторую ноздрю.

– Ты читаешь мои мысли, Поликарп.

– У меня и у самого есть глаза. В Мартынове слишком много человеческого.

– Разве это так плохо? – Крестовый прищурился.

Он и сам понимал, к чему клонят его подельники, но сдавать без боя собственные позиции ему тоже не хотелось.

– В определенных обстоятельствах – да. Кстати, я не удивлюсь, если окажется, что наш новый друг в недавнем своем прошлом боевой офицер, – высказал предположение Поликарп.

– А кого интересует его прошлое?

– Это к вопросу о человеке и о системе. Но я за то, чтобы попробовать.

– Я тоже, – поддержала медвежатника Капитолина. – Есть вероятность, что со временем Арсений пооботрется. Многое поймет и многое переоценит. Люди надежные нам и впрямь надобны. Чувствую я, господа, что кольцо вокруг нас с каждым днем все сужается.

– Ты о чем это? – вскинулся Крестовый.

– Не о чем, а о ком. О легавых, конечно. Слухи до меня дошли, что к нам из Питера какая-то высокая комиссия пожаловать изволит. Так вот наши, чтобы в грязь лицом перед ихними не ударить, землю рыть сейчас носами начнут. А с какой стороны, догадываетесь?

– А чего тут догадываться? – Поликарп не спеша развязал кисет с табачком и принялся набивать изогнутую на турецкий манер трубку. – Ясное дело, с нас и начнут.

– Оттуда информация, Капочка? – Крестовый облокотился на стол.

– Есть человек, – туманно ответила Вайсман. – Из приближенных губернатора. Некто Силуянов. Он еще и батюшку моего знавал. А сейчас меня обхаживать кинулся.

– Стучит, что ли?

– От него дождешься! – Капитолина презрительно хмыкнула. – Большой и чистой любви добивается. А взамен покровительство мне сулит.

– А ты что же?

– А что я? Мне с легавыми шашни крутить совесть не позволяет. И корни воровские…

Под стук колес спалось хорошо. Обух так и продрых до самой столицы, пока проводник не стал стучаться в двери купе, предупреждая о приближении к стольному граду.

Не то что Гена Безродный. Для него, всю недолгую жизнь проведшего на улицах Ростова, не видавшего ничего, кроме боготяновских трущоб, путешествие это было куда интереснее. Безродный неотрывно глазел в окно и, только когда поезд уткнулся в тупик на перроне Казанского вокзала, протер воспаленные от бессонницы глаза и посмотрел на Обуха.

– Приехали, Вась! Вот она, Москва-то! Вишь, как людишки снуют! Шнырь-шнырь. – Безродный, как завороженный, сидел перед своим соседом, продолжая пялиться на платформу.

– Чего расселся, Ген? Бери чемодан и пошли. Нас уж встречать должны. – Обух энергично поднялся с узкой купейной кушетки и поспешно стащил с полки для поклажи два чемодана. – Давай-давай, поспешай. Пошли!

Генка, как очнувшись, вскочил на ноги и, подхватив могучими ручищами свой и Васькин чемоданы, направился к выходу.

– Обух! – Безродный неожиданно остановился в узком проходе поезда.

– Чего тебе еще? Ты как сам не свой, честное слово! Пошли, люди торопят, – подтолкнул его в спину Василий. – Чего спросить-то хотел?

Генка двинулся в сторону выхода. Москва, встретившая ростовских воров снующей по перрону разночинной толпой, была уже в нескольких шагах. За дверью вагона.

– Да так, ничего. Хорошо здесь, в Москве! – протянул Безродный и, протиснувшись через самое узкое место в вагоне рядом с купе проводника, шагнул в тамбур.