— Словно ты с ней играл. И отношения — временные, — договорил Никита Борисович. — Помню. И дочкины слова, что ты ее не уважал никогда, и что стыдился.

— Уважал. И никогда не стыдился. С чего бы?

— Она комплексовала, что… ну, что не фотомоделью была.

— Да нахер они нужны? Я Лизу любил и люблю, — не выдержал я — вот Лиза дура-то! Нашла из-за чего комплексовать. — Не собирался я ее таскать как свою девушку по блатхатам и нарковечеринкам, я же не дебил! В нормальные места ее водил — в кино, в кафе, в парки, на квесты. Но не туда, где шлюхи, наркоманы и оборзевшие от денег ублюдки. Я говорил ей сто раз, что там ей не место даже под моим присмотром.

Мы с Никитой Борисовичем замолчали. Приязни в его глазах не прибавилось — мы до этого пару раз виделись, и он и тогда был насторожен ко мне. Не грубил, Лизе не запрещал ничего, но я чувствовал скрытую враждебность всегда.

— А не искал почему? Раз так любишь.

— Разозлился. Бросила же, вот я и решил забыть, — дернул я плечом. — Жалею теперь.

— И?

— И не отпущу, — честно признался я. — Можете приступать к битью моей морды — потерплю малость, но в закат не свалю. И Витьке Лизу не отдам — лох он. А еще мой сводный брат.

Никита Борисович нахмурился, и была у меня мысль выболтать ему про хитросделанную Лизу, замутившую с придурком мне назло, но я не стал.

— Совпадение.

— Ну-ну, — хмыкнул он.

— Так что? Морду-то бить будете?

— Буду, — кивнул Никита Борисович. — Потом. Если еще раз обидишь дочку — и морду набью, и другие места. Успеется. А пока подожду, и мешать не буду. Идем в дом, — он указал на крыльцо, куда вышли Лиза со своей мамой — обе обеспокоенные, и уже готовые вызывать полицию.

Я тронул Никиту Борисовича за плечо, и спросил:

— Почему?

— Потому что ты принес инструменты, а Вик принес бы только маникюрный набор, — хмыкнул он. — Чудила тот еще. Да и Лиза, когда вы вместе были, светилась. Не просри.

* * *

ЛИЗА

— Красивый мальчик, — заметила бабушка.

— Обаятельный, — согласилась мама.

— Козел, — заключила я.

— Ой, Лиз, все они козлы. И что, теперь не размножаться, раз козлы? — бабушка приобняла меня, и повела в дом. — Вырастет, и перестанет быть таким… наверное. Вот мой Никита тоже тем еще засранцем был, но взялся же за голову.

— К тридцати годам, — вздохнула мама.

— А до этого папа таким-же товарищем был? — я кивнула на выход, и жадно вгляделась в мамины глаза.

Мама смутилась, и промолчала. Да и бабушка не стала меня просвещать.

Ну, как обычно! Я в курсе некоторых деталей, конечно, но узнавала я их нечаянно. С папой однажды поехали к его друзьям, на очередные шашлыки, а мама дома осталась. А потом выяснилось, что в той компании была одна дама, с которой у папы что-то там было лет так сто назад, еще до встречи с мамой… ох, как же мама тогда обиделась! И это при том, что папа к той женщине даже не подходил.

— Все равно, таким как Андрей папа никогда не был! — я принялась убирать со стола, а вот мама, наоборот, поднялась, и поставила чайник. — Папа тебя всегда уважал, я ведь помню, как он в нашей жизни появился, не такая мелкая была.

— Пусть это останется нашим маленьким секретом — уважение твоего отца ко мне, и наша первая встреча, — хмыкнула мама.

Снова загадки! Знаю же, что мама его секретарем работала. И даже помню, как папа впервые пришел к нам с букетом. И как иногда сидел у нас на кухне помню. Но все воспоминания такие смазанные… а родители продолжают делать загадочные лица, нет бы как порядочным людям мое любопытство утолить!

— Идут. Налей мальчику кофе. Сама, — скомандовала мама, и чайник щелкнул, уведомляя о том, что закипел.

— Мальчик починит дверь, и пойдет домой. Он ключи от моего дома забрал, — нажаловалась я. — И мне деньги хотел заплатить, чтобы я в его свинарнике убралась. И не узнал сначала!

— Ябеда, — услышала я мужской смешок.

Андрей.

А у меня в руках чашка с кофе. Вот не хотела я его угощать, но руки сами начали действовать — и вот, пожалуйста, кофе для Андрея готов. Я люблю горький, без сахара и молока, а он пьет с молоком и с ложкой сахара. И мои руки этого не забыли.

Тьфу.

Я понесла чашку к раковине, чисто из врожденной вредности, но Андрей перехватил меня. И чашку этак ласково из моих ладоней забрал. При мне пригубил кофе, и зажмурился довольно.

Как кот. Только уже не помойный кот, хоть и подраный малость…

… и вот он сможет когда-нибудь стать приличным человеком? Что-то мне сомнительно.

— Спасибо. Угодила, кудрявая.

Я скорчила рожицу, и тут же мама меня ущипнула за руку, и тоже скорчила рожицу — суровую.

— Веди себя прилично!

— Я справлюсь, не переживайте, — Андрей сел за стол, и папа, мой любимый, надежный, строгий, и вообще каменная стена… так вот, он и слова против не сказал! — Благословение от Никиты Борисовича я получил. Если у вас есть сомнения — готов ответить на вопросы, и получить добро и от вас.

— Какое благословение? Ты о чем, дурной ты человек? — ахнула я, и обернулась к отцу: — Папа!

— Цыц, — усмехнулся папа.

— Хочу перетянуть вас на свою сторону, — Андрей обаятельно улыбнулся бабушке и маме, и сделал еще пару глотков кофе.

— Чтобы помогали? — бабушка хитро поглядывала на меня, и влюбленно — на Андрея.

И это моя бабушка! Светская дама, поборница изысканных манер и интеллигентная женщина!

— Чтобы не мешали. Ну… и помогали, если вдруг понадобится. Хотя, как я уже говорил — сам справлюсь.

— Благословляем, Андрюша, — ласково кивнула мама, а глазах все те же смешинки…

… да надо мной вся семья потешается чуть ли не в голос.

Предатели!

— Про себя я все же пару слов скажу: дипломную работу пишу, практику в ментовке… простите, в участке прохожу. Здесь. Бизнес есть, криптой