– Скорее, я бы заподозрила в использовании артефакта Анчуткина, – сказала Ягушевская.

– С чего вы… – начала я и резко замолчала.

А почему бы и нет? Почему бы и не Анчуткин? Он так странно вел себя….

– Что-то вспомнили? – голос ректора зазвучал вкрадчиво.

Я медленно кивнула:

– После того, как вы, Кош Невмертич, превратились в гепарда и сбежали…

– Даже в гепарда? – переспросила Ягушевская, но обращалась почему-то на ректора.

– Потом я увидела что-то странное, – припомнив иллюзию на дороге я нахмурилась, пытаясь воспроизвести в памяти все до последних деталей – это показалось мне важнее, чем ректор, скачущий в образе пятнистого кошака. – Там была дорога, и машина «под старинку», и ворон, который превратился в человека… Он был кудрявый, и очень похож на Анчуткина…

От меня не укрылось, как Ягушевская и Кош Невмертич переглянулись – незаметно, почти молниеносно. И эти игры в переглядки бесили всё сильнее.

– Думаете, это Борька чудит? – спросила я, но ответа не получила. Чародеи молчали, как статуи. – Да расскажите мне!

– Это не касается вас, Краснова, – сказал Кош Невмертич. – Пока вы свободны. Возвращайтесь на занятия.

Пока? А потом могу не быть свободной?

– У него артефакт – петерсит! – сделала я ещё одну попытку узнать правду. – Это же редкий камень…

– Петерсит – это не страшно, можете мне поверить, – остановила меня Барбара Збыславовна. – Можете идти, Василиса. И никому не слова. Ясно? Тем более – Боре Анчуткину.

– А если не стану молчать? – дерзко ответила я, готовая снова устроить пожар, чтобы только они приняли меня во внимание, чтобы не относились ко мне, как к желторотому птенчику.

– Тогда птенчику придется законопатить клювик, – ответил ректор и кивнул на дверь. – Как в прошлом году, помните? По-моему, вам не понравилось.

В прошлом году он на мне не только удары в мозжечок практиковал, а еще и заколдовывал, чтобы я молчала. Конечно, наказание я заслужила, потому что показала себя вовсе не сахарком, но легче от этого не становилось. Я одним движением сгребла со стола все свои вещи – в одну кучу полетели яблоки, тетради и столовые принадлежности, а последним я запихала кокошник, и даже не стала ничего отвечать на очередную колкость. Не хотят рассказать сами, всё сама узнаю. И ничья помощь не потребуется.

Разговорить Анчуткина насчет петерсита оказалось проще простого. Тем более, Бориска чувствовал себя виноватым, что разболтал Вольпиной про то, как я заставила Щукину и Колокольчикову вальсировать на занятиях по магическому внушению. Я сделала вид, что ужасно обижена, и прочитала Анчуткину небольшую лекцию о том, что дружба – превыше всего, и пусть лучше Вольпина узнавала обо мне от кого-то другого, но не от товарища, который решил сплетничать за моей спиной.

– Я не сплетничал! – почти со слезами убеждал Анчуткин. – Ты не права, ты ей очень нравишься…

– Вольпиной? – презрительно уточнила я.

– Ты зря к ней так относишься, – тут же бросился он на защиту красотули. – Она хорошая. Карина тебя хвалила, говорила, что очень жаль, что тебе не дают развернуться со своим даром в полную силу…

– Ой, – спаясничала я, удрученно покачав головой.

Но Анчуткин всё принял за чистую монету:

– Да, она жалеет об этом. А я сказал, что тебя ничему учить не надо – ты сама всё освоишь… ну и получилось как-то… – тут он всё-таки малость смутился. – Про прием Менезиш, и про то, как ты с Царёвым повоевала…

«Поймала, как рыбку на воблер, – хмыкнула я про себя. – Умный ты парень, Борька, но наивный до невозможности».

– Сегодня ночью я хочу испытать петерсит, – сказал Анчуткин заговорщицки, и я сразу навострила уши. – Хочешь пойти со мной?

– А куда пойти? – настороженно спросила я.

– На крышу, – за стёклами очков глаза у Бориски горели безумным огнём в предвкушении будущих магических открытий. – Попробую приманивать молнии!

– Слушай, – забеспокоилась я, – это, наверное, не очень безопасно…

– Конечно, это опасно! Ужасно опасно! Потрясающе опасно! И потрясающе интересно! Я записал заклинание Громобоя, надо его испробовать.

– Ух ты, круто. Тогда пойду. Раз интересно, – поддержала я его энтузиазм, но уныло вздохнула, вспомнив, как перепугалась в прошлом году, когда «приматы» устроили нам прогулочку под молниями.

По мне, я бы лучше провела ночь в мягкой постельке, сладко видя сны про ректорские поцелуи, но тайна петерсита манила, да и Анчуткина я собиралась порасспросить, когда он будет увлечен любимым делом – так больше разболтает.

После того, как закончились занятия, мы поужинали в институтской столовой, наблюдая, как Кариночка Вольпина царит в кругу подруг и поклонников. Анчуткин смотрел восторженно, я – с досадой, и настроение не исправили даже вкуснейшая шарлотка и яблочный крем.

Покончив с ужином, мы заперлись в лаборатории, скоротали вечер в компании бутербродов, и обсуждений магических свойств петерсита.

– А можно с его помощью повелевать иллюзиями? – подкинула я вопросик, когда посчитала, что Бориска совсем очумел от намибийского артефакта. – Например, чтобы в свою иллюзию затащить другого человека?

– Ты же сама так прекрасно умеешь, – ответил Анчуткин рассеянно. – Для этого кроме волшебных сил ничего особенного не надо. А при помощи этого камешка… – он с благоговением раскладывал на столе синие камни. – При помощи них можно революцию совершить! Артефакты для того и нужны, чтобы ими могли воспользоваться простые люди. Понимаешь? У тебя нет волшебных сил, а ты можешь повелевать молниями!

– Чудесно, – проворчала я, разглядывая камни.

Они очень походили на грозовое небо, в котором вихрились темно-синие тучи и блистали желтые молнии. Неужели простой камешек может обладать силой большей, чем мое умение вызывать иллюзии? Ерунда какая.

– Боря, а ты можешь сделать так, – снова пустилась я в расспросы, – чтобы рядом появился какой-то человек. Вот его не было, и вот он появился.

– Призывание физического тела? – Анчуткин посмотрел на меня, и глаза его за стеклами очков азартно вспыхнули. – Слушай, это слишком крутое колдовство. И это не иллюзия. Если создашь подобный артефакт, получишь всемирную Мерлиновскую премию. Только пока никто не создал.

– Но пытались? – невинно поинтересовалась. – Прецеденты есть?

– Есть, – усмехнулся Бориска, опять начиная перекладывать свои камешки, – в 1772 году лейтенант кавалерии Фридрих Майер вызывал к себе незаконнорожденную королевскую дочку, датскую принцессу Луизу Хансен Данмарк. Принцесса была убеждена, что ей снится сон, пока не выяснилось, что она немного беременна. Оказалось, что у солдата был артефакт, позволявший притягивать к себе любого. Об этом даже детишки знают.