— Расскажите, как все было!

— Что все?.. — сделала она попытку улыбнуться, но из нее вышла лишь жалкая пародия на кокетство. Аня и сама это поняла. Опустив голову, поводила кончиком сигареты по блюдцу, а когда подняла на меня глаза, в них стояли слезы.

— Рассказывать-то и нечего!

Стремясь ее подбодрить, я накрыл Анину руку своей, а может, мне просто этого хотелось. Она легко освободилась, достала из сумочки платочек.

— Как они вышли на меня, не знаю. Хотя вряд ли это было сложно, я активно искала работу. Секретарша этого типа позвонила и поинтересовалась, не хочу ли я прийти на собеседование. Объяснила, что начинается новый проект и на первых порах хозяин агентства сам подбирает для него сотрудников. Я пошла. Солидное здание в центре, охрана, кругом зеркала. Еще подумала, что серьезные люди, не обманут. По ходу интервью поняла, что меня предварительно изучали. Кругленький говорил очень уверенно и доброжелательно, я их полностью устраивала…

Аня вдруг замолчала и всхлипнула. И опять ее нервозное состояние передалось мне, но я сумел его подавить.

— Что на этот раз?

— Бумага… — прошептала она и, оглянувшись на стойку бара, пояснила: — Я подписала бумагу! Почти не читая. А там, оказывается, за все предусмотрены штрафы и пункт о неразглашении. Меня и устно предупредили, чтобы никому, потому что государственные интересы…

Еще раз всхлипнув, она уткнулась лицом в платочек. Назвать Котова сукой — маловато будет! Государством прикрывается, гад, видно, спрятался под чью-нибудь крышу. Хотя теперь это не обязательно, все срослось и переплелось настолько, что концов не найти. Большие чиновники делают большой бизнес, помельче — средний, а внизу шестерит и суетится, тянет на себя одеяло управленческая шобла. Каждому — по способности украсть! Справедливость, о которой говорил дедушка Ленин, наконец-то восторжествовала!

Закурил. Спросил намеренно спокойно и где-то даже равнодушно, как если бы не спрашивал, а констатировал факт:

— Вы пропустили время сеанса или забыли включить мобильник?

Анна отшатнулась от стола, будто ее ударили хлыстом. Лицо мертвенно побледнело. Вскинув руку, она сделала попытку защититься. Тело разом обмякло, глаза начали закатываться. Не подоспей я, женщина рухнула бы на пол.

Крикнув, чтобы принесли воды, я опустился рядом с ней на колено. Появившаяся из-за стойки барменша будто только этого и ждала.

— Видела я, как вы дамочку-то обхаживали! — хмыкнула она, протягивая мне стакан. — И ручку ей жали, и в глаза заглядывали, а как прямо предложили, она и в обморок! Я вас, козлов, хорошо изучила, знаю вашу кобелиную натуру, многих на своем веку повидала… — Подперев щеку кулаком, принялась наблюдать, как я привожу Аню в чувство. В ее тоне появилась рассудительность, как если бы говорила она сама с собой: — А с другой стороны, девушка не первой свежести, чего кобениться? Мужик в соку, и не то чтобы совсем урод…

Постояв еще немного, барменша направилась в свой закуток, но вдруг обернулась и наградила меня долгим, пристальным взглядом, таким тяжелым, что мне стало как-то не по себе. Но доискиваться причины столь повышенного внимания было не время, та, чья свежесть оказалась поставленной под сомнение, отказывалась приходить в сознание. Когда же мои усилия увенчались успехом, вместо благодарности я получил взгляд сталинского прокурора в переносицу. Правда, ни на что другое и не рассчитывал.

— Какая же ты редкостная сволочь! — прошептала она бескровными губами, отталкивая от себя мои руки. — Шпионишь, да? Зарабатываешь тридцать сребренников?

Сравнение не было лестным, тем более что я его не заслужил. Даже Нюська, на что профессиональный укротитель, такого себе не позволяла. Я могу быть заносчивым, могу высокомерным. Могу вытянуть губы в ниточку на манер лезвия бритвы, могу отодвинуть человека и смерить его с расстояния взглядом. Я все могу, но тут лишь улыбнулся.

— Сама сказала, что дура — дура и есть!

И Аня мне поверила. Поскольку сравнила меня с каким ни на есть, а все же апостолом, я счел себя вправе продемонстрировать ей собственную мудрость.

— Подумай своей глупой головой, стал бы я в таком случае тебя расспрашивать? — Дал ей время в полной мере устыдиться, после чего сухо поинтересовался: — Сколько они хотят?

Произнесенная дрожащим голосом цифра вколотила меня по колено в землю. Я и сам не ангел, их в наше время впору заносить в Красную книгу, но надо же знать меру! Аллергия, наверное, так зачесались у меня кулаки. До темноты в глазах захотелось съездить по ласковой котовской морде, чтобы брызнули с нее во все стороны меленькие крысиные зубки. Вот, должно быть, его личный дантист порадуется!

Но как бы там ни было, а случившийся обморок нас с Аней сблизил и позволил перейти без напряга на «ты». Синтия, какой я ее запомнил, вряд ли была способна плакать, но Анюта тем не менее на нее очень походила. Женственностью и еще чем-то неуловимым, что жило в моем воображении. Жаль только сам я в Дон Кихоты не годился и роль Робина Гуда была выше моих актерских возможностей. Поквитаться с Котовым хотелось, но куда важнее было отмазать Аньку, иначе признавать подлецом пришлось бы уже себя. Ловушка, в которую она угодила, была расставлена с моей подачи. Знаю, что сглупил, что поступил безответственно, только очень уж хотелось отделаться от навязчивого господинчика. Впрочем, какая теперь разница: идея моя, значит, и отвечать мне. А еще находятся чудаки, утверждающие, что карма достает нас только в следующих жизнях! Нет, ребята, в нашем лучшем из миров все до невозможности ускорилось, так что стоит задуматься, прежде чем открывать рот, и уж подавно что-то делать…

Аня ушла с головой в свои невеселые мысли, я молча курил.

Когда к нам наведался Котов?.. Помнится, был конец рабочего дня, точнее, начало рабочей ночи. Дверь отворилась, и в кабинет вплыл невысокий, полненький человечек с блудливой улыбочкой на ухоженном лице. Расхаживал по паркету на мягких лапках, распространял запах дорогого одеколона. Я еще подумал, сбивает со следа собак. И хотя чутье у меня на людей отменное, выясняется, что исходившего от него аромата общественного туалета я не уловил. Нюська, правда, уверяет, что обвести меня вокруг пальца не сделает чести и младенцу, но это она по злобе в ответ на мои подначки.

Та неделя у нас с Феликсом выдалась ударной, так что к ночи с пятницы на субботу я едва держался на ногах. Фил, с его упертостью тяжелого танка, доконал меня окончательно. В большинстве регионов страны предстояли местные выборы, и наверху решили, что пора бы что-то сделать для народа, но так, чтобы властям это ничего не стоило. Объяснить, к примеру, россиянам, что нищета скоро будет искоренена и этого времени дождутся все, кто до него дотянет.

Выполняя заказ разработать в этом ключе пару-тройку инициатив, мы с Филом и провели отпущенные нам семь дней. Мне, как всегда, досталась роль генератора идей, в то время как он их критиковал. Начальник, имеет право! Но как Феликс ни выеживался, предложение развернуть по всей стране сеть курсов аутотренинга я отстоял. Оно родилось у меня после знакомства со статистикой британских социологов. Их опросы показали, что во время секса тридцать два процента мужчин и двадцать семь процентов женщин представляют с собой в постели другого партнера. Цифра обнадеживала. Поскольку наших людей жизнь трахала каждый день, то и они могли бы научиться верить, что живут в предназначенной для жизни стране. Деньги для этого требовались мизерные, а в результате целый ряд социальных проблем мог отпасть сам собой. Прибегая к самогипнозу с использованием выступлений отцов народа, можно было убедить население в том, что они читают свободную прессу, смотрят независимые телеканалы и участвуют в честных выборах.