Бывали времена, не стану от тебя скрывать, когда от подобного зрелища мороз пробрал бы меня до мозга костей: ведь едва блюстители порядка начнут выскакивать неведомо откуда, произойти может что угодно. И неопровержимым доказательством кристальной чистоты моей совести служит факт, что я, не дрогнув, приветствовал его бодрым:

– Добрый вечер, констебль!

– Добрый вечер, сэр, – ответил он учтиво, – это коттедж «Розмарин»?

– В точку. Чем могу вам помочь?

– Я пришел по поручению мисс Джулии Укридж.

Мне показалось странным, что у тети Джулии завелись какие-то дела с полицией, однако тетки заведомо способны вытворять жутчайшие вещи, а потому я отозвался на эту информацию вежливым «Неужели?», добавив, что она связана со мной узами крови, будучи бесспорной сестрой моего покойного отца. А он сказал:

– Так, значит? – и высказал мнение, что мир тесен, с чем я от души согласился.

– Она говорила о том, что собирается навестить меня тут.

– Я так и понял, сэр. Но сама она приехать не смогла, а потому послала горничную со списком. У нее тяжелая простуда.

– Вероятно, заразилась от моей тети.

– Сэр?

– Вы сказали, что у горничной тяжелая простуда.

– Нет, сэр, тяжелая простуда у мисс Укридж.

– А! Теперь все разъяснилось. Но зачем она послала горничную?

– Доставить нам список похищенных предметов.

Не знаю, как ты, Корки, но чуть только кто-то в моем присутствии упоминает похищенные предметы, как меня охватывает томительное предчувствие. Я смотрел на полицейского, а заметная часть моей спины покрывалась гусиной кожей.

– Похищенных предметов?

– Ряд ценных предметов мебели. Их называют антиквариатом. Собственность вашей тети, сэр. Их забрали из ее резиденции на Уимблдон-Коммон во время ее отсутствия. Согласно ее утверждению, она уехала в Брюссель для присутствия на одной из тех конференций, которые устраивают писатели, поскольку она писательница, насколько я понял, и оставила дом под присмотром дворецкого. Когда она вернулась, ценные предметы антикварной мебели отсутствовали. Опрошенный дворецкий показал, что он взял выходной на вторую половину дня и отправился на собачьи бега, и никто не мог бы удивиться сильнее него, когда он вернулся и обнаружил, что предметы были похищены. Конечно, он уволен, но это лишь в слабой степени облегчило мисс Укридж ее утрату. Как говорится, лучше никогда, чем поздно. На чем до нынешнего утра все и кончилось. Но нынешним утром, исходя из полученной информации, указанная дама заподозрила, что похищенные предметы находятся вот в этом коттедже «Розмарин», и она связалась с тамошней полицией, каковая связалась с нами. Видите ли, она считает, что это сделал дворецкий. С помощью сообщника, имею я в виду, и они вдвоем скрылись с похищенными предметами, надо полагать в простом фургоне.

По-моему, Корки, как-то раз я спросил тебя, случалось ли тебе во время политической дискуссии в пивной вдруг получить в нос, и, если память мне не изменяет, ты ответил отрицательно. Но я получал – дважды – и оба раза чувствовал себя оглушенным и ошеломленным, как Джордж Таппер, когда я вернул ему два фунта, которые он мне одолжил, и пригласил его перекусить вместе. Иллюзия, будто крыша провалилась и угодила мне на голову, была до чрезвычайности убедительной.

Впиваясь в констебля взглядом, полным ужаса, я словно бы смотрел на двух констеблей, отбивающих чечетку.

Ибо его слова сняли повязку с моих глаз. И Орас с Перси предстали передо мной не как приятные деловые партнеры, но в своей подлинной сущности – волк в шкуре дворецкого, и букмек, не умеющий различать между добром и злом. Да-да, как ты говоришь, иногда обстоятельства принуждали меня лямзить пустяковые безделки, вроде часов моей тетки, но существует четкая граница между заимствованием часов и очищением дома от разнообразных предметов антикварной мебели. Без сомнения, они осуществили это именно так, как сказал констебль, и было это до абсурда просто. Никаких затруднений. Нет, Корки, ты ошибаешься. Я вовсе не жалею, что сам до этого не додумался. Я бы презрел подобный поступок, даже зная, что весь этот хлам полностью застрахован и моей тетке будет без него куда легче жить.

– Вот только одно, – продолжал полицейский, – я не вижу здесь никакой антикварной мебели. Только столик, но он в списке не значится. А если бы тут была антикварная мебель, вы бы ее заметили. Похоже, меня послали не по тому адресу, – сказал он и, выразив сожаление, что побеспокоил меня, взгромоздился на свой велосипед и укатил.

Он оставил меня, как ты легко можешь вообразить, в полном смятении мыслей, и ты, вероятно, полагаешь, будто темными кругами под глазами я был обязан открытию, что непотребный букмек подначил меня на продажу ворованной мебели и я тем самым мог получить значительный срок в качестве пособника, или как они это там называют. Отнюдь нет. Да, это было достаточно скверно, но куда хуже была мысль, что мой наниматель смылся, не заплатив мне за последние шесть недель. Видишь ли, когда мы заключали это наше джентльменское соглашение, он сказал, что предпочел бы, если я не возражаю, уплатить мне кругленькую сумму по истечении моего пребывания на посту, а не мелочиться из недели в неделю, и я не стал возражать. Конечно, я допустил глупость. Корки, старый конь, я настаиваю: заруби у себя на носу – когда кто-то явится предложить тебе деньги, хватай немедленно и ни под каким видом не соглашайся на более позднюю выплату. Только так у тебя есть верный шанс обрючить наличные.

Ну, как я упомянул, я стоял там, испивая горькую чашу, и, пока испивал, на дороге остановился автомобиль, и по дорожке к коттеджу направился высокий седеющий мужчина со странно изогнутыми губами, будто он только что проглотил тухлую устрицу и сожалеет об этом.

– Я вижу, вы предлагаете антикварную мебель, – сказал он. – Так где вы ее держите?

Я как раз собирался сказать ему, что она вся распродана, но тут он увидел ломберный столик.

– Как будто неплохая вещица, – сказал он, и я заметил в его глазах тот особый блеск коллекционера антикварной мебели, который так часто наблюдал в глазах моей тети Джулии на распродажах, и весь затрепетал от волос до подметок.

Ты столько раз подчеркивал молниеносность моего мозга и мою стремительную находчивость, Корки… Ну, если не ты, значит, кто-то другой… И не думаю, что когда-либо я был так быстр, как в тот момент. Что-то вроде ослепительной вспышки подсказало мне, что, сумей я загнать ломберный столик Перси за сумму, равную его долгу мне, все будет улажено и мое положение стабилизируется.

– Да уж, прекрасная штучка, – сказал я. И дальше дал себе волю. Мной владело вдохновение. Не думаю, что когда-либо прежде я был столь убедителен, даже когда страстно внушал Флосси, что кредит – кровь коммерции. Золотые слова струились сами собой, и я видел, что завел его. Казалось, не миновало и секунды, а он успел вынуть чековую книжку и уже выписывал мне чек на шестьдесят фунтов.

– На кого мне его выписывать? – спросил он.