— Как-то всё сложно. — буркнул я и снова взялся за охранника.

Оттащив его дальше в лес и проверив пульс, я убедился, что не лишил его жизни, от чего на душе стало как-то легче. Обшарив тело, я покидал все вещи, что нашел, на траву рядом с ним. Возвышал горку нужный нам тазер, а рядом улегся пистолет и три обоймы в общей кобуре. Остальные мелочи, типа сигарет, ключей и документов, меня мало интересовали. Я даже не стал дальше ждать команд Лота, а понял, что цель вылазки достигнута. Тазер перекочевал на мой поясной ремень, а кобуру с пистолетом я закинул в рюкзак. Комбез снял, скрутил и затолкал в каску.

— Уходим? — спросил я напарника.

— Да. Одежду пока не выкидывай.

И я быстро углубился в лес. Луны всё еще хватало что бы разбирать дорогу перед собой, и я не стал доставать свои кубические таблетки, а лишь сверился с навигатором и пошел в нужном направлении. Когда мы удалились на приличное расстояние от лагеря, сзади донеслась приглушенная шумом леса трель свистка, потом еще одна. Похоже в лагере строителей началась местечковая тревога.

— Нас преследовать не будут? — спросил я «опытного диверсанта» Лота.

— А кто о тебе знает? — проигнорировал тот «нас» высказываясь обо мне в единственном числе. — Охранника вырубил пьяный работник, его прежде всего и будут искать. Сейчас всех поднимут на осмотр. Уж не знаю через сколько времени не досчитаются одного комбинезона и каски. Так что время еще есть. А вот дальше предстоит кое-что посложнее…

— В смысле? Мы же уже сперли шокер и ствол, что еще-то нужно?

— Маскировка, Эр, нам нужна маскировка по эту сторону фронта. Все кошки…

— Ночью темные. Я уже слышал это. — раздраженно перебил я Лота. — Я думал, что театр с переодеванием и есть тот самый ночной кошачий концерт.

— Не темные, а серые. Это ты темный. Долго ты еще в своей туристической одёжке орматского производства собираешься тут гулять? Если тебя заметят, а тебя обязательно когда-нибудь заметят, будешь объясняться или с военполами, или с контрразведкой. А про театр ты правильно понял, но желтый комбез это не предел твоих возможностей. Кстати, выкинь его. Идем воровать военную форму.

Я слегка опешил от его напора, но каску с упакованным комбинезоном запустил в кусты. А потом не придумав ничего в ответ, снова пошел вперед. Он был прав на счет того, что есть большая возможность попасться в руки врага. И меня выпотрошат моментально на предмет принадлежности к Орматии. Открой мой рюкзак и станет всё ясно, не надо даже одежду рассматривать. Правда, в рюкзаке на этот случай был небольшая страховка: мощный пиропатрон, сжигающий сумку со всем содержимым в считанные секунды.

— Куда идти-то? — я был всё еще раздражен, но раз уж упустил инициативу в нашей двойке, то поздно сокрушаться.

— В гарнизон прикрытия. Я говорил, что рядом со стройкой должно быть прикрытие, военная база. Вот пока там еще не наступила тривога, нам нужно тихонечко наведаться.

— Тревога. — поправил я его с акцентом ударения на «е».

— Что? — не понял Лот.

— Ты как-то странно произнес «тревога». Через «и». Ты вообще откуда, если не секрет? Где жил в Орматии? Диалект такой у вас там? Говоришь «тикаем», «тривога».

— Секрет! — резко оборвал меня Лот.

А вот и наметился разлад между двумя личностями в одной голове. Чего я так и боялся, «шиза» чистой воды. И в данном случае «шиза» это будет не мой позывной, а моё состояние. С Мэлом такого не было, мы как-то вообще не доходили до конфликтных ситуаций. А вот с новым голосом в голове придется учиться общаться, иначе сдвинусь.

— Как мне найти этот гарнизон? — я не стал обострять ситуацию и постарался придать голосу нейтральный тон.

Внутри себя тональность мыслей очень легко окрашивать в нужные эмоции. Мы же думаем словами и произносим их своим голосом. И если захотим, то этот голос моментально станет грубым, добрым, ласковым, заискивающим, наглым. Любым. Вот вслух гораздо сложнее имитировать тон голоса, потому что участвуют как минимум голосовые связки, дыхание. А внутри головы, в своем сознании запросто, какой оттенок голоса захотел, так он и прозвучал.

— Я думаю, мы его не пропустим. Обычно он стоит полукольцом. Смотри в оба, слушай ночь, мы выйдем на военных сами. — так же нейтрально отозвался Лот.

Вот лучше бы он злился. А я бы его доконал своими спокойствием и холодностью. Причем не молчанием, нет, а именно холодным спокойным общением. И когда бы он взорвался, то наговорил бы мне лишнего. Это аксиома: на пике эмоций выбалтываем больше, чем стоит, чаще раскрываем секреты. А секреты характеризуют человека гораздо лучше, чем внешность, привычки, манеры. Внешность можно создать, манеры имитировать, привычки менять. Именно секреты раскрывают сущность человека, обнажая его натуру. И было ощущение, что спрашивая всего лишь о двух вылетевших из невидимых уст Лота словах, я наступаю на хвост какой-то его тайне. Это не уровень допуска заставил его огрызнуться, не формуляр с гостайной останавливает его в разговоре со мной. Что-то другое. Ну всё, я начал подозревать свою вторую личность. Хотя, честно признаться, она не совсем моя, мне её нагрузили.

Замедлив шаг, а иногда вовсе останавливаясь и прислоняясь к деревьям, я слушал ночь, как посоветовал Лот. Можно было бы и без его совета обойтись, так как опыт обнаружения противника на слух у меня всё же был. Мои старания оправдались: где-то впереди я услышал короткий гудок зуммера, словно на пропускном пункте перед открытием ворот дают короткий сигнал. Ассоциация была именно такая.

— Впереди слева. Дистанция примерно двести метров. — коротко сообщил я.

— Есть теплоизолирующий камуфляж? — спросил Лот.

Я был удивлен вопросу, но молча скинул рюкзак и достал фольгированное одеяло.

— Накидывай сверху. Возможна работа тепловизоров. — пояснил напарник.

— Она же бликовать будет даже от луны.

— Намажь грязью.

Похоже не я его доконаю, а он меня выведет из себя своими правильными и своевременными советами. Опустившись на колени у первой попавшейся лужицы, я зачерпнул грязи и размазал ее по блестящей поверхности. На удивление грязь нормально пристала. Но я подумал, что всё равно, когда она высохнет, то сама отвалится. После того, как пришлось старательно испачкать своё одеяло и накинуть его поверх головы, я еще добавил сверху маскировочную сеть с вплетенной травой и листьями, превратившись в кучу лесного мусора.

Дальше я продвигался ползком. Естественно, мой костюм лешего как назло цеплялся за всё, что можно и нельзя. Но я старался не злиться.