Когда пришёл турок, мы с Ленкой в один голос закричали, чтомы не можем больше сидеть в этом душном подвале.

– Вы хотя бы скажите, вы связались с моим мужем? У моейподруги плохо с сердцем. Ей нужен воздух.

– Заткнись, русская Наташа, – бросил турок и брезгливовзял ведро. – Думаешь, мне приятно выносить за вами парашу? Вас даже вашимужики выкупать не хотят. Никому не нужны русские проститутки.

– Что значит выкупать не хотят?! Ты хочешь сказать, что моймуж отказался за нас платить?! Я тебе не верю! Вы просто запросили сумму,которой у него нет! Я же сказала, что никакой он не олигарх.

– Заткнись, а то опять получишь по морде! Когда турок ушёлвыносить ведро, я позвала

подругу и с дрожью в голосе спросила:

—Лена, ты слышала?

—Слышала, не глухая.

– Я не верю ни одному слову. Вполне возможно, что этивыродки ведут с Артуром вполне успешные переговоры, а нас обманывают. Это такойпсихологический приём есть. Они хотят, чтобы мы были тихими, подавленными и нина что не надеялись.

– Вероника, а ты не думаешь, что он сказал правду? –осторожно заметила Ленка.

– Не думаю, – резко ответила я.

—Лена, я не хочу даже допускать подобной мысли. Я лучше знаюАртура. Это тот человек, на которого всегда можно положиться в трудную минуту.За своего мужа я отвечаю.

—Тебе виднее, – наконец-то согласилась Ленка. – Тывсегда понимала в мужиках намного больше, чем я.

—Лен, и с чего мне такой комплимент?

—С того, что это так и есть. С тобой всю жизнь знакомились,пытались завоевать, постоянно звали замуж, а ты меняла их, как перчатки. Иостановилась ты только на олигаторе. Очень грамотно. Если бы у меня былподобный выбор, я бы тоже предпочла простому смертному олигатора. Знаешь, а мнеиз всех твоих мужиков больше всего Виктор нравился. Уж как он тебя любил, и яуверена, что и сейчас любит.

—Насчёт того, что сейчас любит, сомневаюсь, а что любил,было дело.

Я закрыла глаза и предалась воспоминаниям о моём бывшемвозлюбленном. Виктор внёс в мою жизнь новые краски. Он показал, как можнолюбить и прощать. Господи, сколько же крови я ему попила. А он всё терпел,сносил все мои выходки и ничего не требовал взамен. А однажды я поняла, что онслишком хорош для меня… Точнее, мне стало с ним скучно. Я всегда относилась кнему как к покорённой вершине, а мне так хотелось всё новых побед и высот. Яочень хорошо помню тот момент, когда сказала ему, что между нами всё кончено.Мне было тяжело говорить ему об этом, и мой голос предательски дрожал. Ячувствовала себя очень сильно перед ним виноватой. Но, к счастью, Викторпоступил по-мужски. Он не устраивал ужасных сцен и скандалов, а простопристально посмотрел мне в глаза и спросил:

– Вероника, ты уверена?

– В чём? – не сразу поняла я его вопрос.

– В том, что ты хочешь расстаться?

– Ну, если говорю, значит уверена.

– Раз так, мне остаётся только тебя отпустить. Если ты нашладругого, то я очень хочу, чтобы ты была с ним счастлива. Если нет, то я желаютебе найти того, кому бы ты никогда не произнесла подобных слов. Я всегда знал,что ты меня не любишь, но я искренне надеялся, что вызову в тебе это чувство.Извини, не получилось.

Вот так, собственно, мы и расстались. Сначала я испыталазначительное облегчение от того, что всё прошло так гладко, но потом мнепоказалось, что я потеряла что-то очень важное, и это важное я не оценила …

Когда вернулся турок, мы попросили не закрывать подвальнуюдверь, чтобы хоть немного поступал свежий воздух, ссылаясь на сердце. Но онпроигнорировал нашу просьбу, вновь назвав нас Наташами и русскимипроститутками.

Этой ночью Ленка так сильно стонала и просила сердечныхкапель, что я испугалась за её состояние и стала громко кричать и звать напомощь:

– Эй, кто там наверху?! У вас есть совесть или нет?! Тутдевушка умирает! У неё сердечный приступ!!! Гады, изверги, сволочи!!!

Но на мои крики никто не реагировал… В надежде бытьуслышанной, я не прекращала орать и стучать по бетонному полу.

– Лен, ты как?

—Плохо, – стонала она, вселяя в меня ещё больший страх.

—Скорее всего, наверху не слышат. Вот если бы можно былодобраться до двери и начать стучать по ней… Но цепь короткая.

Я ползла, пока цепь с болью не стянула шею, вытянула руку,но это не принесло ощутимого результата. До двери оставалось метра два, неменьше.

—Эх, если бы можно было перерезать цепь… Если бы у нас былакакая-нибудь пилка для металла. Ленка, ты только не молчи. Ты со мнойразговаривай. Я должна знать, что ты у меня живая.

—Вероника, мне кажется, что это всё, – совсем тихопроизнесла Ленка, повергнув меня в шок.

—Что значит всё? Ну, мать, ты даёшь. Тут просто очень душно.Скорее всего, у тебя кратковременный приступ. Сейчас всё пройдёт. Попейпобольше воды или вылей её себе на голову, чтобы хоть немного освежиться истало легче дышать.

– Вероника, какой смысл, вода же тёплая.

– Действительно, Лена, и почему эта скотина не можетпринести нам холодной воды? Неужели тяжело поставить бутылку в холодильник?Хотя, если так разобраться, зачем ему это нужно? Нас здесь с тобой держатстолько времени, а он нам, кроме хлеба, ничего не приносил. Неужели он непонимает, что мы так загнёмся?

—Мне кажется, он только этого и ждёт, – прошепталаподруга. – Думает, уж пусть лучше своей смертью умрут, чем грех на душубрать.

—А вот мне кажется, что живые мы ему нужны намного больше,чем мёртвые. Леночка, я только тебя прошу, не падай духом. Скажи, где сейчас утебя болит?

—Сердце.

—Тебе тяжело дышать?

—Мне кажется, будто кто-то всадил в него кинжал. Такаяострая, раздирающая боль, словно сердце рубят на множество мелких кусочков. Тыже знаешь, как болят зубы.

—Конечно, знаю.

—Так вот, это то же самое. Сильная зубная боль, только она всердце.

—Ой, да ты открыла новое выражение «зубная боль в сердце».

Старясь хоть немного отвлечь Ленку от тяжких мыслей, япринялась разговаривать с ней на отвлечённые темы.