—Что значит не заплатит? – не поняла я подругу. –Не бросит же он нас здесь. Я же сказала, что если не будет нужной суммы, то онеё обязательно найдёт. В любом случае что-то придумает.

—А если он всё же откажется тебя выкупать?

—Как это?

—Ну, решит, что ты просто не стоишь таких денег. Пойдёт всвингер-клуб и найдёт себе новую подружку.

—Лена, ты хоть иногда думай, что говоришь. Я же не простокакая-то подружка. Я жена. Я дорогой и близкий ему человек.

—Хорошо, если так. Просто у меня появились сомнения послетвоего рассказа об этом ужасном клубе.

—Ну, это не повод рассуждать, что я для своего мужа ничегоне значу и что ему на меня наплевать. Ни в одной семье не бывает всё гладко.Везде случаются кризисы, и у всех мужиков бывают заскоки, а особенно у богатых.У них на почве усталости и денег вечно крышу не в ту сторону сносит.

Я пошевелила онемевшими руками и застонала от боли.

– И вообще, Ленка, мысль материальна. Давай надеяться налучшее. Я думаю, скоро этот кошмар закончится. Ещё бы руки развязали, а то я ихуже совсем не чувствую.

Словно кто-то наверху услышал наши молитвы, и дверьраспахнулась. Я вскинула голову и посмотрела на зашедшего в подвал мужчину,который держал в руках керосиновую лампу и говорил на ломаном русском:

—Эй, Наташи, очухались?

—Вообще-то Наташами в Турции девушек лёгкого поведенияназывают, – первая подала голос Ленка. – Я не пойму, он нас запроституток, что ли, принимает?

—Послушайте, мы не Наташи, – заговорила я с истеричныминотками в голосе. – Мы русские туристки, которые приняли приглашение отаниматора нашего отеля покататься на яхте. Где Ибо? Куда он подевался? Как мыздесь оказались? В ваших же интересах освободить нас как можно быстрее. Скоронас начнёт искать полиция. У вас будут серьёзные неприятности. Вас посадят втюрьму за похищение. Если вы нас сейчас же отпустите, то мы никому не расскажемо том, что произошло. Просто верните нас в отель и всё.

—Заткнись, – бросил турок и задал вопрос, которого я,собственно, и ждала: – У кого из вас муж олигарх?

—У меня. Только я пошутила. Никакой он не олигарх. Я Ибосоврала. Я журналистка. Пишу статью о русско-турецкой любви. Я Ибрагимусказала, что у меня муж богатый, для того, чтобы собрать материал и самойубедиться, как он раскручивает русских туристок на деньги. Так что вы нас зряпохитили. У моего мужа больших денег нет и платить ему за нас нечем.

Турок подошёл ко мне вплотную, посветил лампой в лицо и пнулногой в живот так, что я закричала от боли.

– Быстро: имя, телефон и домашний адрес мужа. После того,как он отошёл к стене и, приложив

к ней листок, стал под мою диктовку писать, я не выдержала ипроизнесла на свой страх и риск:

– Мы не сможем здесь долго сидеть на цепи со связаннымируками. Они онемели, и плечи выламывает.

– Мы в туалет хотим, – поддержала меня Ленка. –Если уж вы решили нас здесь держать, то хотя бы освободите. Если вы этого несделаете, то в скором времени на этих ошейниках будет ровно два трупа. Выкупатьбудет некого.

Как ни странно, но турок прислушался к Лен-киным доводам иосвободил нам руки. Поставил рядом по бутылке с водой, а между нами ведро,чтобы мы смогли ходить в туалет.

Когда он ушёл, я потёрла онемевшие руки и стала жадно питьводу, предварительно полив из бутылки себе на голову. Затем потрогала ошейники, убедившись, что железное кольцо вокруг шеи закрыто на ключ, жалобнозаскулила.

– Радуйся, что нам хотя бы руки развязали, – усталопроизнесла Ленка.

– Что-то изобразить радость у меня никак не получается.Лена, ты только скажи, что нам это всё снится.

– Нет, Вероника. Это страшная реальность, и как из неёвыбраться, я не знаю. В моей голове всё это просто не укладывается. Остаётсятолько уповать на твоего мужа. Я вообще не понимаю, как этот проклятый Ибо моготважиться на подобный шаг. Неужели он не понимает, что это тюрьма?! Украстьрусских туристок может кто угодно, но не аниматор же…

– И всё-таки, Ленка, если мы с тобой останемся живы, то этобудет такая статья!

– Вероника, шла бы ты куда подальше вместе со своейстатьёй, – пробурчала себе под нос Ленка и тихонько всхлипнула.

Я не знаю, сколько времени мы сидели с Ленкой в этомневероятно душном подвале, но мне казалось, что мы находимся в нём целуювечность. Каждый день приходил всё тот же турок, приносил воду и хлеб и убиралза нами ведро. Мы постоянно спрашивали, когда нас, наконец, выпустят, но он несчитал нужным отвечать и молча уходил всё с той же безразличной физиономией.

—Ленка, ты как? – спросила я подругу, когда она слишкомдолго не издала и звука. – Ты в порядке?

—Ну если это можно назвать порядком, то считай, что да.

—А что ты молчишь?

—Вероника, а что говорить? Мне просто начинает казаться, чтоя медленно подыхаю.

—А почему у тебя голос такой хриплый?

—Потому что я задыхаюсь, мне что-то на грудь давит. Да таксильно, что уже нестерпимо, словно бетонной плитой грудь придавили. С сердцем,наверное, что-то. Ох, подруженька, сидим мы тут с тобой как две собаки напривязи. Сдохнем, и никто не узнает.

Я дотянулась до бутылки с водой, сделала несколько жадныхглотков и, задыхаясь, произнесла:

—Ленка, мне самой так хреново… Но должно же это когда-тозакончиться. Я думаю, в самое ближайшее время Артур передаст деньги, и всёостанется позади, как страшный сон.

—А у меня почему-то такого энтузиазма нет. Мне страшно отодной только мысли, что это всё. Ведь даже замужем не побывала, да и настоящейлюбви не знала.

—Лен, только не говори, что у тебя мужиков не было. Тыпостоянно с кем-то встречаешься.

—Встречаться это одно, а вот питать сильные чувства – совсемдругое. У меня серьёзных отношений и не было. Если мне мужчина нравится, то емукак-то я не симпатична. А если я кому нравлюсь, то у меня сердце совершенно нележит. А такого, чтобы я влюбилась без памяти и, соответственно, в меня тоже,не случалось. Меня, между прочим, замуж никто не звал.

—Лена, только не нужно прибедняться.

—А я и не прибедняюсь, а говорю всё как есть.

—Господи, Ленка, какие наши годы. Значит, у тебя ещё всёвпереди.

—Странно слышать от тебя подобные речи, сидя в подвале насобачьей цепи. Чем дальше мы тут находимся, тем больше у меня создаётсявпечатление, что у нас уже всё позади.