плану. Выполняющая важную миссию по отслеживанию всех входящих, выходящих и мимо проходящих жителей нашего и соседних подъездов Клавдия Ильинична Шапочкина не дожидается моего приветствия и открывает рот первой.

Странно?

Еще как. Учитывая, что на моей памяти это происходит всего лишь второй раз. Про первый и вспоминать не хочется.

— Добрый вечер, — здороваюсь сразу со всеми старушками, каждую одаривая улыбкой.

Нет, всё же прикольные они божьи одуванчики. У нас в городе, где я родилась и жила до переезда в Питер, тоже такие были. В накрахмаленных беретках и шифоновых платках на голове. Кто-то с белыми воротничками и брошами на платьях. Моя бабуля среди них верховодила. Но властью не спекулировала и мне спуску не давала, если слишком короткую юбку замечала или ярко накрашенные глаза.

— Клавдия Ильинична, — своей соседке улыбаюсь чуть шире, еще и киваю. Даю понять, что ее поступок заметила и оценила, — помощь нужна? Поднять Вам сумку до квартиры? — смотрю на битком набитую авоську на колесиках, что стоит у нее в ногах.

Та руки потирает, но отказывается.

— Спасибо, Верочка, не нужно. Она не тяжелая. У меня там только буханка хлеба. Да Ваське пачку сухого корма купила. Ах, забыла, я ж еще сухарей с изюмом взяла, — это уже товаркам, что внимательно разговор мониторят. — На них в «Пятерочке» акция, девочки. Сорок восемь процентов.

«Девочки» кивают, переглядываются. Одна из компании порывается пойти прикупить нужный товар, пока скидку не отменили. Остальные поддерживают. Советы дают, что две пачки даже лучше. Сухари же. Не испортятся.

Я тяну улыбку, тоже киваю, но в сторону подъездной двери посматриваю. Может, желание Клавдии Ильиничны пообщаться мне показалось? Всякое бывает. Мысленно уже стол к ужину накрываю. Пусть Игнатов-старший нервы накрутил, но есть всё равно хочется.

А дома у меня котлетки. Куриные. Ага, из той же самой «Пятерочки». Я их как раз перед тем как коробки у Людочки взять, прикупила.

— Что ж, тогда всем хорошего вечера, — обращаюсь к божьим одуванчикам, отвлекшимся на «подружку», что уже рванула в сторону магазина. — Пойду я. Устала с работы, — добавляю значимости. — Весь день договора проверяла.

— О, да это такое дело…

«Пища», подкинутая для обсуждения, бабулькам нравится. Они резво принимаются обсуждать… повысившуюся квартплату. Где логика — не догоняю, но им виднее.

Зато Клавдия Ильинична с лавочки соскакивает и порывается меня проводить.

Ясно. Значит, не показалось.

— Вер, а у тебя подружка сегодня после обеда была, — выдает она заговорщическим шепотом и вместо меня вынимает из кармана брелок с ключами, чтобы открыть домофон, когда мы останавливаемся под железной дверью. — Блондинка в синем платье. На каблучищах.

— А, это Валентина, — киваю, делая вид, что так и должно быть. Попробуй я показать испуг, тут же и МЧС, и полицию, и скорую помощь до кучи вызовут. — После двух где-то? Так?

— Да, верно, как раз новости по первому закончились, — кивает Шапочкина и следом кривится. — Ох, и неприятная особа. Даже не поздоровалась, когда я выглянула.

Интересненько. Обычно Клавдия Ильинична не настолько любопытна.

— Неужели шумела? — кидаю предположение, тыкая пальцем в небо.

Но… угадываю.

— Ве-е-ера, она матюгалась!

— Да Вы что?

— Вот те крест! Громко. И несколько раз.

— Паразитка какая, — качаю головой, поражаясь наглости Синюхиной.

Эта мымра вообще страх потеряла, сунувшись в мой дом? Про ключи догадаться несложно. Игнатов дал.

Но когда и зачем?

Неужели документы настолько важны, что забрать их у меня — подгорает? И пути решения задачи, пусть и преступные, не останавливают? Подозрительно.

— Ой, Верочка, паразитка, как есть, — соглашается со мной соседка и сразу дает совет. — Уж ты бы себе какую другую подружку поискала, девонька. А знаешь, что? Обрати внимание, у Серафимы Михайловны из семьдесят пятой квартиры Зойка неплохая… — Клавдия Ильинична задирает голову, тыкая пальцем в одно из окон, явно рассчитывая, что я мгновенно пойму о ком идет речь.

Угукаю, но интересует меня другое.

— Странно, что она так некрасиво себя вела. Вроде ж культурная.

— Ну так злилась. Ключом-то вертела-вертела, а дверь открыть не смогла. Уж и пинала ее, и ругалась, а все одно — ушла ни с чем.

— А-а-а, — улыбаюсь от уха до уха, воспринимая слова соседки, как бальзам на душу. — Так подружка-то забыла, что у меня та личина уже недели три заедает, и я теперь на другую запираю.

Боже. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Бедная Синюхина. И тут обломалась.

— Ну ты уж ей напомни, коли считаешь нужным, — кивает Шапочкина, а потом за рукав тихонько тянет и на ухо шепчет, — но лучше всё же ее поменяй. Не нравится она мне, Верочка. Нехорошая девка. Ох, нехорошая.

— Обязательно, Клавдия Ильинична, спасибо, что сказали, — благодарю бабульку, что, выполнив важную миссию, гладит меня по спине и спокойно отпускает домой.

Хорошо иметь под боком своих агентов.

В квартиру залетаю, во всю кипя возмущением и проклиная и Игнатова-младшего, и Игнатова-старшего и Синюхину-крыску, сделавших день невыносимым. Рассчитываю, что всем трем гадам будет икаться, и они от меня отстанут, но ошибаюсь.

Одному не икается. Потому что он звонит буквально через полчаса и бодрым голосом вместо «Здравствуй» уточняет:

— Верочка, милая, ты хочешь проблем?

— Ты о чем, Ваня? — включаю дурочку, запихивая сковороду с котлетами обратно в холодильник.

Нет, все-таки ужин отменяется. Кусок в горло с этими Игнатовыми не полезет.

— Про документы, которые ты забыла привезти на работу, — голос бывшего жениха звучит непривычно жестко. За время нашего знакомства он разговаривал таким тоном всего несколько раз. Гнобил подчиненных, сдавших отчеты с грубыми ошибками и затянув сроки. Со мной — ни разу. — Хреновые шутки, Верочка. Опасные.

Даже так?

— То есть, — не скрываю удивления, — когда я решаю с тобой порвать из-за ТВОЕГО обмана, ты говоришь мне не пылить и подумать. А когда я, Ваня, решаю пойти тебе на встречу и согласиться продолжить наши отношения по твоим правилам, ты звонишь мне и грубишь? И из-за чего? Из-за того, что я просто не успела утром собраться и захватить твои чертовы непонятные документы? Просто. Не. Успела! Ты же понимаешь, что я не могу опаздывать на работу, Мамаев меня живьем съест? Мне утром нужно одеться, накраситься и привести себя в порядок, выбрать платье и туфельки. Я же девочка, Ваня, а не пацан, которому штаны натянул, и красавчик. Ты же про свои бумаги мне когда напомнил? Утром, почти перед выходом, когда время поджимало. Я спешила, а их нужно было собрать и запаковать, — делаю паузу, звучно выдыхаю и на тон ниже и печальней продолжаю. — Неужели случится что-то страшное, если я