— Зато у ТЕБЯ все отлично получилось! — кричала я на маму. — Тебя всю жизнь пинками гоняли по собственному дому. Ты вырастила четверых эмоционально увечных детей, а теперь будешь рассказывать, как мне нужно воспитывать моих? Не уверена! Кто-кто, а уж ты точно не должна указывать мне, как и что делать!

Я начала изучать философию, но пара лет личностного застоя и финансовых проблем, к которым добавилась еще и автомобильная авария, заставили меня выбрать для себя другое будущее. Мое решение настолько потрясло Яапа, что он даже ничего не сказал по этому поводу. Он боялся, что я изменюсь, но мне удалось убедить его, что это только для того, чтобы в будущем у нас не было проблем. Я пошла учиться на юриста.

В 1992 году Кор и Вим вышли на свободу и сразу же стали заниматься делами с успешным бизнесменом Робом Грифхорстом, их хорошим приятелем, которого долгое время подозревали в соучастии в похищении Хайнекена. Грифхорст скупил секс-клубы и казино в амстердамском квартале красных фонарей у дочери их покойного владельца Йопа Де Вриса. В нагрузку к амстердамским заведениям Эдит продала ему свой пляжный клуб в Зандворте. Компания была в основном семейная, потому что семья не может воровать у самой себя.

Все фирмы, кроме пляжного клуба, возглавляли наемные менеджеры, и Роб искал управляющего этим объектом среди своих. После обсуждения с Кором и Вимом было решено, что самым подходящим кандидатом на эту роль является Яап.

У меня были серьезные сомнения по этому поводу — я знала, что в этом случае мои родственники начнут влиять на нашу семью, а именно этого я старалась избегать все эти годы. С другой стороны, мы сидели без копейки денег, и дальше так продолжаться не могло. Вим противился идее привлечения Яапа к семейному бизнесу, но Кор считал, что нам с Яапом надо дать возможность заработать. И ему предоставили шанс. Ему, а не мне, потому что я — женщина, а женщинам работать не положено.

Яапу понравилась идея работать у моря, и мы переехали в Зандворт, в небольшой домик рядом с пляжным рестораном.

Клуб состоял из огромной террасы и так называемых «кабинок», где гости могли загорать за стеклянными стенами, защищающими от ветра, и заказывать из меню с широким выбором блюд и напитков. Посещаемость определялась погодными условиями. В солнечные дни заведение работало круглосуточно, а в сменах было больше сорока поваров и официантов.

До этого у Яапа не было никакого опыта в управлении бизнесом гостеприимства, но он хорошо справлялся, несмотря на огромное количество работы. Он занимался всем — набором персонала, закупками, арендой шезлонгов, вел бухгалтерию.

Вим тщательно следил за тем, как Яап управляется с порученным делом — ведь это, как-никак, был партнер его младшей сестренки. Каждые пару дней Вим требовал у Яапа отчет по выручке, затратам и прибыли. Яап должен был внимательно следить за сотрудниками, чтобы у Вима не украли ни цента.

После одной из своих бесед с Яапом Вим зашел ко мне.

— Пройдись-ка со мной на минутку, — сказал он, и мы отошли в сторону от павильона. — Какая вчера была выручка?

— А разве Яап тебе не сказал? — спросила я.

— Да, Яап сказал, но я хочу услышать об этом от тебя, — жестко заявил Вим.

— Не знаю. Думаю, что неплохая — народу было полно, — несколько озадаченно ответила я.

— Полно? — буркнул он и заорал: — Это ни о чем, Асси! Я хочу знать цифры! Цифры! Этот Яап, он что, ворует у меня, что ли, что ты мне ничего не говоришь?

Я была поражена. Что за нелепый вопрос?

— Нет, конечно, он у тебя не ворует.

— А почему ты так уверена в этом, если не знаешь ни одной цифры? — еще громче проорал Вим и ткнул меня пальцем под ребра.

Мне было больно, а его подход к вопросу ошарашивал. Он был совершенно логичен, но это была ненормальная логика, основанная исключительно на недоверии.

— Как тебе только в голову приходит, что Яап у тебя ворует? Ты что, действительно считаешь, что он на такое способен? — сказала я с непоколебимой верой в моего мужчину.

— Да ну, Асси? Ты так думаешь? Мужик — нищеброд, копейки в жизни не заработал, и вдруг видит перед собой кучи денег. Так ведь и начинают воровать, разве нет? — Вим излагал мне это, как школьный учитель ученице.

— Это бред, Яап — член семьи, — сказала я, по-прежнему изумляясь нашему разговору.

Мои слова только увеличивали раздражение Вима. Его недовольство перешло в ярость.

— Знаешь, Асси, я столько всего для тебя делаю. Я сделал так, что твой мужик на жизнь может зарабатывать, и сделал это ради тебя, потому что ты моя сестренка. А ты всего-навсего неблагодарная гребаная сопля! Слушая сюда, говорю единственный раз. Я не дам ему тут крысятничать. Он что, меня за идиота держит?!

Без какого-либо повода он называл Яапа вором. Он начал с предположений, а через пять предложений превратил их в факты. Но Яап не был вором, и я не собиралась молчать. Я рассвирепела и заорала:

— Яап не ворует у тебя! Как ты смеешь говорить такие вещи!

Я увидела, как потемнели глаза Вима. Он подошел поближе.

— Чего-чего? — спросил он угрожающе и приблизился ко мне вплотную. — Ты что, огрызаешься? Да ну? Предупреждаю, еще одна умная фраза… — и он поднял руку.

Я испугалась, что он ударит меня, и отпрянула.

— Вот то-то, — ухмыльнулся он. — Ты предупреждена. Еще раз разинешь на меня пасть — получишь свое.

Яап следил за сотрудниками, а Вим заставил меня следить за Яапом, причем без его ведома, и вбил таким образом клин между мной и моим партнером.

Начиная с этого момента я напрягалась каждый раз при виде Вима. Я нервничала в ожидании его появления. Его настроения были непредсказуемы — он мог быть мил и приветлив, а секунду спустя рассвирепеть. Я никогда не знала, чего от него ждать.

Я глубоко сожалела, что впустила его в свою жизнь, но при этом не могла себя в этом винить. В конце концов, что я о нем знала? До ареста я знала его как своего брата, но из-за разницы в возрасте не знала его как личность. Когда он угодил за решетку, мне было семнадцать, а когда через девять лет он вышел на свободу, я была матерью семейства с двумя детьми на руках. В течение этих лет его образ складывался у меня на основе тех редких позитивных моментов, когда он приходил мне на помощь. Но по-настоящему узнавать друг друга мы стали только сейчас.

— Астрид, этот югослав, которого ты вчера уволила, разгуливает по Зандворту с пистолетом и во всеуслышание грозится застрелить тебя. На твоем месте я бы отнесся к этому серьезно. Этот парень псих, — сказал мне один из работников. — Может, попросишь брата разобраться с этим. Он ведь защитит тебя?

— Посмотрим, что с этим делать, — ответила я.

Речь шла о посудомое, который полез в кассу и был за это уволен. Он воевал в бывшей Югославии и считался эмоционально неустойчивым. Для мытья посуды это было не слишком важно, но с учетом его угроз он становился поводом для беспокойства.