— Ты не очень хорошо выглядишь, — сказала она. — Что-то не так?

— Я плохо спала. Наверное, от жары. У тебя не найдется какого-нибудь снотворного?

Она заранее знала, что ответит Бланш.

— Знаешь, снотворные таблетки — это опасно. К ним привыкаешь, начинаешь от них зависеть и уже не можешь без них заснуть. Попробуй что-то другое. Есть хорошие отвары, я приготовлю тебе сегодня после ужина. Хорошо также заняться йогой, это помогает. Успокаивает. Запишись на курсы.

Она видела, как обрадовалась Бланш, потому что снова могла давать ей советы, поиграть с ней в мамочку, и подумала, что бы она сказала, если бы узнала настоящую причину ее бессонницы? Она улыбнулась, сказав:

— Хорошо, согласна на отвар. Спасибо.

И начала чистить картошку.

Бланш стояла к ней спиной и жарила лук на сковороде. Мелани смотрела на ее грузный силуэт, на платье в мелкий цветочек, простого покроя, доходящее до лодыжек, на ее полные руки.

— Что ты думаешь о Клер?

Она спросила это легко, будто ненароком. Бланш выключила газ и села напротив.

— Что же, она совсем неплоха. Вначале мне было трудно ее принять, ты же знаешь своего отца, он просто коллекционирует подружек, и мне не слишком хочется с ними знакомиться, если это ненадолго. Но эту я нахожу вполне приемлемой. Может, это не совсем удачное слово. Я хотела сказать, приличной. Нет, тоже не то. В общем, она подходит. Ты не находишь?

Мелани ответила не сразу. Несколько секунд продолжала сосредоточенно чистить картошку, тщательно вырезая глазки кончиком ножа.

— Не знаю, — ответила она в конце концов. — В сущности, я ее не знаю. Мы с ней по настоящему и не говорили. Я только вижу, что она хорошенькая и что это именно тот тип женщины, который ему нравится.

Бланш немного побледнела, но быстро справилась с собой.

— Это правда, но это не все. Ты же понимаешь, что этого недостаточно. Я с ней разговаривала и поняла, что она умна и чувствительна. Думаю, что все может сложиться.

Мелани принялась за очередную картофелину.

— И как ты все это видишь?

— Что именно?

— Как будут развиваться события. Что произойдет?

Она почувствовала, что Бланш внутренне сжалась.

— Не знаю. Да они и сами не знают. Но будет нелегко. Они живут далеко друг от друга. У каждого своя работа и обязательства. У нее дети, их отец живет в Париже. А у твоего отца здесь работа, и почти невозможно ее поменять, у него…

Она безжалостно прервала ее:

— То есть ты хочешь сказать, что они никогда не смогут жить вместе. Так?

— Вовсе нет!

Бланш нервничает, это видно по движению ее рук.

— Будет трудно, я понимаю, — говорит она. — Но они найдут решение, хотя это может быть не скоро. Лучше всего, если Клер с детьми переедет сюда. У нее менее ответственная работа, ей легче найти другое место, а дети…

Мелани снова ее прервала:

— Но с чего ты взяла, что она хочет переехать сюда? Кажется, ей не очень нравится здесь, с нами. У меня сложилось впечатление, что она не переносит Клемана, в чем, впрочем, я ее хорошо понимаю, и что она вовсе не влюблена в эти места.

— Но ты забываешь главное, — теперь Бланш почти кричала, — она его любит! А когда любят, идут на жертвы. И если она его по-настоящему любит, она это сделает.

Мелани опять посмотрела на мать. Та была вся красная.

— А почему бы ему не пойти на жертвы? Если он ее любит?

— Как ты не понимаешь, Мелани, что это невозможно? Он не может оставить все, что он здесь создал, не только работу, но и все свои обязательства, все, что он построил с нами. Этого он не найдет больше нигде. А это в тысячу раз важнее, чем то, что есть в жизни Клер!

Бланш была готова расплакаться, и Мелани посчитала, что на этот раз довольно.

— Ты, конечно, права, — кивнула она. — Все так и будет.

И сменила тему разговора.

Вчера вечером она продолжила. Снова пришла к Бланш на кухню.

— Знаешь, я много думала насчет того, что мы говорили по поводу Клер. Ты совершенно права. Единственный выход — переехать ей к нему.

— Ведь правда? Это разумно. И нет другого способа решить проблему.

Бланш была довольна. Она все уже мысленно уладила, совсем как для пикника. Но Мелани не оставляла ее в покое.

— И как ты это видишь? — спросила она. — И когда?

— Когда? Трудно сказать, в таких делах не надо торопиться. Будь им по восемнадцать, тогда другое дело. А в их возрасте приходится думать о стольких вещах… А вот как — это я вижу гораздо лучше. Когда все ее проблемы будут решены, Клер поселится в квартире недалеко от нас, как можно ближе к нам, чтобы твоему отцу не пришлось менять свои привычки. Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь ей адаптироваться к новой жизни. Я думаю, что здесь не будет больших трудностей.

— Мм… понятно. И ты думаешь, она согласится?

— Почему же нет? Разве это плохое решение?

— Конечно нет. Ты можешь мне возразить, что я плохо ее знаю, но она не кажется мне такой уж покорной. Может, она совсем не хочет, чтобы все происходило так, как ты говоришь. Может, она захочет иметь его только для себя и не делить его с вами…

Бланш резко поднялась в гневном порыве:

— Если она не согласится, ничего не произойдет. Она потеряет Марка, только и всего.

Теперь Мелани знает то, что хотела узнать. Она поднялась в свою комнату, размышляя о том, что не понадобилось много времени, чтобы выведать у Бланш ее планы.

В тот вечер, когда Марк и Клер вернулись с прогулки, она нашла их странными. Они должны были бы выглядеть веселыми, держаться за руки, как влюбленные, которые провели целый день вдвоем, обнимаясь спокойно, без свидетелей. Она представляла себе, как они останавливались по дороге и у каждого дерева повторялась та сцена… Но все было не так. За столом Бланш пыталась завязать разговор веселым тоном, который не вязался с общей атмосферой. Ну, что вы делали? Куда ходили? Ты повез Клер в И., это красиво? Обычно Марк отвечает в том же духе. Садится за стол, чтобы охотно и подробно рассказать обо всем, что он видел, о том, кого встретил, о чем говорили. Как мальчик, вернувшийся из летнего лагеря. На этот раз все было не так. Марк и Клер жаловались, что было слишком жарко, что очень устали, и ничего другого из них вытащить было нельзя. Да, было хорошо. Как И.? Да, очень красивая деревня. Да, осмотрели замок. Нет, дальше не поехали. Клер практически ничего не ела и, извинившись, быстро встала из-за стола. Она поднялась в спальню, сказав, что очень устала. Не было и десяти вечера.

Они, как всегда, все вместе мыли посуду, разговаривая о том о сем. Она видела, что у Бланш озабоченный вид, и предположила, что некоторое время спустя они соберутся все трое, чтобы обменяться впечатлениями. Как всегда. Они все всегда решают вместе. Они говорят друг другу вещи, которые не расскажут никому другому. Все это необычно, если вспомнить, что родители уже пятнадцать лет в разводе. Клеман что-то весело напевает и, кажется, думает о чем-то своем. Наверное, считает, что все идет хорошо. Что все возвращается в прежнее русло. Действительно, обычно отношения между его приятелем и его женщинами портились довольно быстро. И это всегда его устраивало. Он даже не скрывал своего удовлетворения, когда объявлял им, что все кончено. У нее такое впечатление, что он ревнует даже больше, чем Бланш. Эмилия вертится вокруг, возбужденная, как маленькая блошка, надеясь услышать признания, которыми с ней и не собирались делиться. Бедняжка! Она конечно же тоже ждет, чтобы эта история закончилась провалом. Как будто это изменит что-то для нее лично!