Но вскоре произошло несчастье. Работая в лаборатории с вирусом желтой лихорадки, Пол Льюис случайно заразился ею и умер. Убитый горем из-за смерти друга и наставника Шоуп все же решил продолжать исследования гриппа один. И начал он с возвращения к своей первоначальной идее. Он окончательно отбросил мысль, что инфлюэнца передавалась какой-либо бактерией – будь то «бацилла Пфайфера» или любая другая, – и сосредоточился на вероятности, что распространителем болезни был вирус. Главной задачей теперь становилось обнаружить и выделить его.

Вирус желтой лихорадки стал первым вирусом человека, открытым в 1899 году Уолтером Ридом. В Институте Рокфеллера над его изучением трудились Льюис и еще пятеро ученых, причем все они погибли, так или иначе пораженные вирусом в ходе работы. А открытие вируса в то время могло быть сделано единственным путем – методом исключения. Ученые не знали, что вирус представляет собой простой узел из генов в форме ДНК и РНК, обернутый в оболочку из протеинов и липидов. Им не было известно, что именно белковая оболочка позволяет вирусам прикрепляться к клеткам. Они понятия не имели, что именно липиды на поверхности оболочки помогают вирусу проникать внутрь клетки. Тогда еще не было сделано открытие, что гены состоят из ДНК и РНК. Не успели еще изобрести и электронный микроскоп, который позволил бы увидеть вирусы. Единственное, чем располагали исследователи, были тончайшие фильтры с ячейками столь мелкими, что сквозь них не мог проскользнуть ни один уже известный науке микроорганизм. А вот вирусы были настолько малы, что просачивались сквозь фильтр. Выделив вирус подобным образом, ученые могли подтвердить его присутствие только путем заражения подопытных животных полученной отфильтрованной жидкостью.

Вот и метод Шоупа был так же прост. Он постарался получить вирус, вызывавший свиной грипп, пропуская слизь и бронхиальные секреты больных животных через фильтры, которые отсеивали все остальное. Но, как это часто случается в науке, идея, которая выглядит просто в теории, оказывается трудноосуществимой практически.

Поначалу у Шоупа ничего не получалось. Он тщательно собирал образцы слизей у заболевших свиней. Затем отфильтровывал полученный материал, а фильтрат закапывал в носы здоровым животным. Но заразить их гриппом никак не удавалось. В лучшем случае у них слегка повышалась температура и появлялся кашель, но ни у одной не вырабатывалась полная комбинация симптомов, которые были приметами инфлюэнцы, – насморк, мышечные и внутренние боли в придачу к очень высокой температуре тела. И по-прежнему в организмах подопытных неизменно и упрямо выявлялась все та же бактерия – Hemophilus influenzae suis. И Шоуп никак не мог игнорировать этого факта, как не мог он и окончательно заключить, что болезнь передавалась вирусом, не будучи способным к переносу гриппа с помощью фильтрата слизи. Возбудитель свиного гриппа оставался загадкой.

«Вместо единственного агента для рассмотрения с точки зрения этиологии инфлюэнцы я по-прежнему имел два, – рассказывал он. – И никто не давал мне права попросту отмахнуться от бактерии, которая, хотя и казалась совершенно безвредной, постоянно присутствовала в образцах, взятых у инфицированных животных, а значит – все же могла играть в процессе передачи заболевания какую-то роль. Точно так же я пока не мог провозгласить отфильтрованный вирус причиной заболеваемости, поскольку, несомненно обладая для свиней определенными патогенными свойствами, он вызывал лишь легкие формы болезни, которые никак нельзя было считать полноценной свиной инфлюэнцей. Принимая же во внимание господствующую в науке точку зрения, что инфекционные заболевания могут вызываться лишь каким-то одним возбудителем, я оказался в тупике, поскольку имел двоих подозреваемых, один из которых явно был лишним».

Шоуп стремился к простому решению – выявить единственного возбудителя гриппа: бактерию или вирус. Но практика невольно подталкивала его к выводу, что грипп вызывался более чем одним возбудителем. Складывалась ситуация, с которой часто сталкиваются медики. Заболевания, в которых ученые не разобрались как следует, а к таковым относятся, например, многие болезни сердечно-сосудистой системы, спешат назвать «многофакторными», что в переводе на нормальный язык означает: если у этого недуга и есть единственная и главная причина, то извините, но нам пока не удалось ее определить. Скрепя сердце Шоуп на какое-то время присоединился к лагерю сторонников многофакторной теории в том, что касалось свиного гриппа. И он решил проверить, что случится, если он введет своим подопытным комбинацию поражающих факторов, то есть одновременно и бактерии, и фильтрат. Он предпринял такую попытку, и, к его огромному удивлению, у свиней развился не только грипп, но и тяжелая форма пневмонии. Этому есть лишь одно рациональное объяснение, умозаключил он: у свиного гриппа не существовало единственного возбудителя. Необходимо было присутствие и вируса, и бактерии, чтобы, действуя на организм совместно, они вызвали заболевание.

Одновременно в Англии трое ученых – профессор Уилсон Смит, сэр Кристофер Эндрюс и сэр П.П. Лэйдлоу тоже бились над загадкой гриппа, пытаясь выделить вирус, вызывавший его у людей. В то время в стране вновь вспыхнула эпидемия – ничего похожего на смертоносную пандемию 1918 года, разумеется, но тем не менее грипп как грипп.

Использовалась обычная стратегия: вести поиски возбудителя инфекции, отбирая образцы жидкостей из горловых полостей больных и фильтруя их с целью получения предполагаемого вируса инфлюэнцы. Но англичане не осмелились пойти по стопам флотских врачей в США и заражать гриппозными выделениями здоровых людей. Вирус человеческой инфлюэнцы они прививали лабораторным животным. Они знали, разумеется, сколько таких попыток предпринималось до них, но это их не остановило, поскольку им удалось найти животное, восприимчивое к человеческому гриппу, – обыкновенного хорька.

Хорьки – мелкие зверьки, дальние родственники горностаев, часто обладающие довольно-таки злобным нравом, прежде, как правило, не считались пригодными для лабораторных опытов. Лишь некоторые английские специалисты использовали их и ранее, когда обнаружилась их уникальная восприимчивость к чумке. В отличие от собак зараженные чумкой хорьки погибали. Однако это и привлекло к ним внимание исследователей гриппа. Они решили, что симптомы чумки у собак – пусть лишь поверхностно – напоминают признаки гриппа у людей, и понадеялись, что изучение природы чумки поможет им приблизиться к разгадке тайны инфлюэнцы. И они сумели выделить вирус чумки, но их первоначальные предположения не получили подтверждения: этот вирус оказался никак не связан с возбудителем инфлюэнцы. Но уж поскольку хорьки так легко заражались чумкой, Смит, Эндрюс и Лэйдлоу рассудили, что стоит попытаться выяснить, нельзя ли с такой же легкостью прививать им грипп.

Начало было робким. В самой обыкновенной лаборатории британцы ввели двум хорькам фильтраты жидкостей, взятых у больных инфлюэнцей людей. И уже через два дня оба животных тоже заболели с высокой температурой, насморком и всеми прочими явными симп томами человеческого гриппа. Результат получился многообещающим, и опыты заслуживали продолжения, решили ученые.

И тогда Смит, Эндрюс и Лэйдлоу получили доступ к исследовательскому центру британского правительства в Милл-Хилле, где эксперименты можно было проводить под более строгим медицинским контролем. А это прежде всего давало гарантию, что хорьки никак не могли заразиться другим путем, нежели через фильтраты слизей и других выделений больных людей. Животных держали в полной изоляции от внешнего мира в специальном здании. И ни один ученый или посетитель не допускался внутрь, не пройдя дезинфекции, причем ей подвергалась даже одежда. В качестве дезинфицирующего средства применяли обычный лизол, известный тогда своим едким запахом любой домохозяйке.