– Да, верно. – Рэя немножко отпустило. – Думаю, одна из лучших. В нашей стране, конечно в Англии есть другие коллекционеры, которые…

– Мне нужна пуговица, мистер Уильямс. – Он прямо так и сказал. Теперь в голосе слышалось возбуждение. Вернее даже, маниакальная страсть. Он не грубый человек, подумал Рэй, просто он привык получать все, что хочет. Возможно, Рэй где-то читал это про Бойлана, он не помнил точно. Но сейчас Бойлан хотел получить пуговицу. – Для куртки, – со смехом пояснил он. – Ее подарил мне отец, много лет назад. По-видимому, пуговицы на ней довольно редкие. Я вам звоню не первому. Наверное, это кажется странным. – Он снова рассмеялся. – Совершенно незнакомый человек звонит вам и просит взглянуть на вашу коллекцию.

– Нисколько! – воскликнул Рэй излишне громко. – Я имею в виду – едва ли вас можно назвать совершенно незнакомым человеком, мистер Бойлан. Я говорю о ваших работах, разумеется. Они всем известны. Они прекрасны.

– Благодарю вас, – сказал Питер Бойлан. Но потом у Рэя возникло впечатление, будто он разго-варивает еще с кем-то: прикрыл ладонью трубку и продолжает разговор с другим человеком.

– Когда вы хотите взглянуть на пуговицы?

– Я бы с удовольствием приехал сегодня, – сказал он, – но у меня дела. А завтра мне неудобно. Как насчет среды?

– Среда меня вполне устраивает, мистер Бойлан, – сказал я.

– Просто Питер, – сказал он. – Пожалуйста.

– Питер, – сказал Рэй и услышал пение струнных (исполняли «Yesterday» битлов). – Значит, до среды.

Пожимание плечами – выразительный жест, думал Рэй, но равно выразительны и другие вспомогательные жесты и мимические движения: удивленно поднятые брови, презрительно наморщенный нос, медленный кивок, отсутствующий взгляд и тому подобное. И что мы есть на самом деле, как не собрание разнообразных вспомогательных средств, сумма отходов своего и чужого жизненного опыта? Вот например. Упомянутая коллекция пуговиц являлась прямым следствием неумения матери Рэя шить. Она, прямо скажем, была не из рукодельниц, и все детство он ходил в рубашках с порванными воротничками или (что гораздо хуже) с дырами на животе, в заколотых английскими булавками брюках и в куртках… с куртками, насколько он помнил, особых проблем не возникало. И все же нет худа без добра. За отсутствием всякой способности к рукоделию мать складывала все до единого плоские кружочки в консервную банку, которую держала в шкафчике под кухонной раковиной, а когда та наполнилась доверху, принялась заполнять старую металлическую коробку из-под ароматной пудры: на некоторых пуговицах до сих пор остались следы тонкого белого порошка, и они казались Рэю реликвиями, эти пуговицы, пропитанные знакомым родным запахом. В конечном счете, по всей видимости, именно этот недостаток матери и заставил Рэя стать портным, научиться подрубать и шить – причем не только для себя, но и для других. Иными словами, стать профессионалом.

Время от времени мать проводила в доме генеральную уборку, избавляясь от ненужных, с ее точки зрения, вещей, и после одной из таких уборок отдала Рэю все пуговицы. Через пару лет на дешевой распродаже домашних пожитков он увидел целую коробку старых пуговиц. Внутренний голос подсказал купить коробку, и он купил; и теперь думал, что, вероятно, именно тогда, десять лет назад, он положил начало своей коллекции. Рэй относился к числу людей, которые решают заняться коллекционированием только после того, как обнаруживают, что у них уже имеется огромное собрание тех или иных предметов. К двадцати пяти годам он являлся владельцем лучшей коллекции пуговиц на Восточном побережье. У некоторых людей (а как ни странно, в мире пуговиц заправляют мужчины) были более обширные коллекции, но только у одного человека имелся полный набор «перламутровых жеребцов» в оригинальной металлической оправе, выпущенных в 1931 году. Означенным человеком, разумеется, был Рэй Уильямс.

О коллекции Рэя три-четыре раза писали в газетах, и он мог лишь предположить, что Бойлан – то есть Питер – прочитал одну из заметок и за-

помнил его имя. Тот факт, что имя Рэя хранится в памяти человека такого калибра, казался уму непостижимым.

Текли часы, неуклонно близилась среда. И хотя Рэй продолжал работать, есть, пить и спать (беспокойным сном), он мог думать лишь о предстоящем визите Питера Бойлана и его куртке без пуговицы.

В среду, к середине дня, Рэй весь издергался. Попытки сохранять самообладание давали результат лишь в смысле внешнего спокойствия. Хотя он сумел обслужить трех покупателей, продав один пиджак, два галстука и пару носков, и хотя знал, что ни один из трех даже не заподозрил, что с ним творится что-то странное, внутри у него все кипело. Всякий раз, когда звенел дверной колокольчик, сердце подпрыгивало у него в груди и он, с натянутой дружелюбно-предупредительной улыбкой, поднимал глаза, но видел не Питера Бойлана, а Кева Хикмана, Лу Келлинсона или Ральфа Гартена, пришедших купить ту или иную вещь. Рэй предоставлял Дэвиду заниматься клиентами, а сам стоял за прилавком у кассы, делая вид, будто заполняет бланки заказов. Вероятно, Дэвид почуял что-то неладное, когда обнаружил, что за час стояния с карандашом в руке Рэй еще ничего не записал. – Тебя что-то тревожит, Рэй? – спросил он.

Но Рэй с улыбкой помотал головой и начал машинально записывать заказы на товары, которых

должно было хватить на несколько месяцев. Каждый раз, когда звенел дверной колокольчик, Рэй не сомневался, что вошел он, наверняка он, а если нет, значит, в следующий раз точно появится он, – и наконец, уже пребывая в полной уверенности, что на сей раз в магазин вошел именно Питер Бойлан, он поднял глаза и увидел Дженнифер Мьюборн, направлявшуюся к нему танцующей походкой. Она заговорщицки улыбнулась. Густые каштановые волосы уложены в узел на затылке. Белая блузка, тщательно отглаженные джинсы. Пожалуй, она несколько злоупотребляла косметикой, но вероятно, она была несколько старше, чем ей хотелось бы, и таким образом пыталась замедлить процесс старения. Казалось, она изо дня в день постепенно превращается в старую деву. – Еще не приходил? – прошептала Дженнифер, подходя к прилавку.

Дэвид и два покупателя смотрели на нее. Конечно, они смотрели на нее; любая женщина, появлявшаяся здесь, привлекала к себе внимание. Иногда магазин Стрикленда казался своего рода закрытым мужским клубом. Если изредка сюда и заглядывала женщина, то обычно она оказывалась матерью, желавшей купить спортивную куртку для сына-студента, а следовательно, была дамой в возрасте. Посему появление Дженнифер вызывало легкое беспокойство, словно она нарушила некое неписаное правило. Но она не замечала осуждения во взглядах.

– Дженнифер, – Рэй улыбнулся, но сразу же стер улыбку с лица, – неужели ты бросила свой магазин?

– Он закрыт, – сказала она. – Я повесила на дверь табличку «Вернусь через 15 минут». Обожаю такие таблички. Он приходил?

Рэй посмотрел на нее, потом на Дэвида и покупателей, а потом опустил глаза на бланки заказов.

– Нет, – сказал он.

– Но разве сегодня не среда, Рэй? Ты же говорил…