– Добро. – Сделав вид, что ничего не заметил, комбриг расстелил на помятом и заляпанном грязью крыле танка карту. – Показывай, откуда гостей ждать?

– А чего тут показывать? – невесело хмыкнул тот. – Вот мы, вот шоссе, а они отсюда идут. Мост хотят обратно отбить, это и ежику понятно. Перед атакой разделятся, это уже пленный напел. Один удар, главный, со стороны вот этого поселка, второй – отсюда, фланговый. Удары, разумеется, сходящиеся, точка сбора – за переправой. Результат – мы в мини-котле, путь отступления для наших, который дивизия и пробивала, – отрезан. Других-то путей для них нету, болота кругом. Так что времени у нас совсем даже немного. Согласны?

– Согласен, – задумчиво кивнул Кобрин, размышляя о своем. – Все верно, это для них единственно возможный вариант. Что ж, капитан, спасибо тебе. Очень вовремя мне сейчас твоя информация, уже во второй раз, кстати! Хорошо у нас разведка работает. Тебе еще за те гаубицы награда положена – орден не обещаю, но медаль точно получишь. И ребята твои тоже.

– Гаубицы-то ладно, разберемся, а в этом какая ж моя заслуга? – внезапно погрустнел Никифоров. – То Федька Кобрин, взводный мой, пленного приволок.

– Как ты сказал? – замер Сергей, ощутив, как горло стянуло невидимым обручем. – Как, ты сказал, твоего товарища зовут?

– Федька… то есть, простите, лейтенант Федор Кобрин, комвзводом в нашей разведроте… был.

– А… почему был? – Капитан понимал, что нужно взять себя в руки, подавить эмоции, – и не мог. ТАКОГО он просто не ожидал.

– Так погиб он, – тяжело вздохнув, ответил разведчик. – Документы и пленного до наших доволок, а тут немцы в аккурат обстрел начали. Ранило его сильно, Ванька Лыков видал, когда с пленным уходил. А следующим снарядом и накрыло. Ребята потом, конечно, в тот овраг сползали, но ничего не нашли, наверное, прямое попадание, там все воронками перекопано… Обидно, совсем недавно из госпиталя вернулся, в нашу роту попал. – Поглядев, хмуря лоб, на комбрига, Никифоров все же решился задать вопрос: – А что, товарищ подполковник? Знакомый ваш?

– Да нет, – чуть помедлив, мотнул головой тот. – Похоже, фамилию перепутал. Ты не удивляйся, капитан, сам видишь, как меня башкой приложило. В общем, благодарю за службу, очень ты нам всем помог. Свободен. Иди, отдыхай, а то сам знаешь, в любую минуту можешь понадобиться…

Глядя вслед уходящему разведчику, комбриг тяжело вздохнул и покачал головой. Да уж, ведь слышал, что на войне всякие чудеса случаются, но чтоб такое? Ведь совсем рядом друг от друга были, может, даже и пересекались, не зная об этом! Впрочем, нет, глупость сморозил, если кто и пересекался, то подполковник Сенин, для которого прадед – всего лишь один из разведчиков. А когда разумом реципиента завладело сознание Кобрина, Федор уже был на задании…

Окрестности Смоленска, август 1941 года

Пока Кобрин со своим штабом и комбатами планировали оборону и намечали на карте места под позиции для нескольких мобильных засад вдоль шоссе – основную работу должны были взять на себя «тридцатьчетверки» и «КВ», потери которых по сравнению с легкими танками оказались минимальны, – из тыла прибыли колонна грузовиков с боеприпасами, несколько топливозаправщиков и ремонтная летучка из СПАМа. И, что особо приятно, две дымящие трубами полевые кухни. Все потерявшие гусеницы машины к этому времени также вернулись в строй. Следом подтянулись так и не успевшие пострелять минометчики и артиллеристы, которым, ввиду отсутствия транспорта, снова пришлось тащить свои орудия на руках через всю станцию.

Следом подошел и ополовиненный второй легкотанковый батальон, необходимости держать который у моста больше не имелось. Последнее Кобрина приятно удивило: в кои-то веки командование не опоздало с обещанной поддержкой, и к переправе прибыл полнокровный пехотный полк со средствами усиления, в том числе несколькими батареями ПТО, и саперный батальон. Последний прислали, видимо, на всякий случай, подозревая, что мост мог быть поврежден во время атаки или несостоявшегося авианалета. Одним словом, «царице полей» и противотанкистам вдруг нехило повезло, поскольку теперь было кому заняться оборудованием линий обороны и артпозиций. А в нескольких километрах восточнее, примерно там, откуда бригада Кобрина начала контрудар, развернулся полевой госпиталь, готовясь принимать раненых и после оказания первой помощи отправлять их через Соловьевскую переправу дальше в тыл, за Днепр.

Разгрузившись, грузовики сразу же ушли обратно, забрав в медсанбат последних раненых. Танкисты же, закончив мелкий ремонт, занялись заправкой боевых машин топливом и погрузкой боеприпасов. Между прочим, то еще удовольствие, вручную заправить танк (насос в наличии имелся, но в количестве аж целой одной штуки; где остальные, Кобрин даже выяснять не стал, экономя время и нервы). А потом еще и унитары погрузить, оттирая каждый от консервирующей смазки. Поглядев на занятых делом товарищей, Сергей неожиданно подумал, что гордое прозвище «мазута» танкисты получили именно за это: не облить комбез соляркой или маслом и не перемазаться по уши в солидоле практически невозможно. Точнее, абсолютно невозможно. А уж когда начнут руки керосином отмывать, поскольку ничем иным проникающий в каждую пору тавот просто не возьмешь… ну, понятно, одним словом…

Немцы не тревожили, лишь однажды прошел в сторону переправы, поблескивая остеклением угловатой кабины, авиаразведчик. В ответ раздалось знакомое «пах-пах-пах», и летуны торопливо отвернули, обходя мост по широкой дуге и ложась на обратный курс. Успели ли наблюдатели что-то углядеть или нет, Сергей не знал да и не собирался отвлекался на подобные мелочи: своих проблем хватало. «Выше крыши», как предки говорили. Да и погода, к вящей радости комбрига, внезапно начала портиться, небо постепенно затягивали низкие тучи, судя по виду которых, через часок-другой ни о каких авианалетах люфтваффе думать не придется. Конечно, лето есть лето, и хлынувший ливень уже через полчаса вполне может смениться ярким солнцем, но все равно оставалась надежда, что сегодня обойдется без бомбежек. А там и стемнеет потихоньку…

Связавшись, пусть и не с первой попытки, с артдивизионом, Кобрин еще больше воспрянул духом – подтянувшиеся тылы подвезли им боеприпасы. Значит, у них будет серьезная поддержка! А на что способны несколько батарей шестидюймовых «МЛ-20», он видел утром. Заручившись «добром» от полковника Михайлова, отдал им приказ готовить позиции на территории станции, благо там артиллеристам будет где укрыть гаубицы. Впечатленный успешной атакой бригады (и в равной же мере раздосадованный потерями «двести третьей»), комдив не спорил, прекрасно понимая, на кого теперь в первую очередь навалятся фрицы и кому от них отбиваться.

– Командир! – Голос башнера оторвал Кобрина от размышлений. Анисимов стоял перед Сергеем и улыбался. В руке Степана аппетитно дымил помятый с одного бока котелок, накрытый здоровенным ломтем ноздреватого хлеба. Комбриг автоматически подумал, что запах от котелка наверняка просто обалденный, вот только напрочь забиваемый могучим ароматом солярки и керосина. – Вы б того, тарщ подполковник, покушали, что ли! Сколько можно метаться, с утра ж, поди, маковой росинки во рту не было? Вот, я принес.