— А он снова на тебе заработает! — звонко рассмеялась жена. — Да ещё и будет думать, что это ты его идею спёр, а потому ему должен!

— Да пусть думает! А вот насчёт волокна из ацетилцеллюлозы — эта идея у меня тоже мелькала, но я откладывал её на будущее. Там, я думаю, лет пять придётся работать. А может, что и все десять! Да и основную прибыль получим не мы, а производители ткани. Таким производствам лучше базироваться где-нибудь в Центральной России, где полно недорогих рабочих рук и потребитель рядом.

— Ничего! Как ты любишь говорить, «всех денег не заработаешь»! Поделимся. Пусть тот же Морозов и заработает! А что? Твой коллега, тоже химик! И за образование радеет. С таким и делиться не жалко!

— Ну да. К тому же, он довольно разумный человек. Из тех, кто способен понять, что раз большая доля прибыли будет оставаться у него, ему выгоднее в случае чего прикрыть нам спину, а не втыкать в неё нож. Опять же, часть производства можно разместить у нас. Или у финнов. И доводить даже не до крашеной ткани, а до готовых изделий. И отправлять их на экспорт. Или в столицу.

— Ну, там видно будет! А ты уверен, что нити получатся?

— Абсолютно!

Ещё бы мне не быть уверенным! В моем будущем ацетатное волокно входило в состав многих изделий. Да и ацетатный шёлк вполне себе заменял настоящий в недорогих изделиях. Моргану жирный плюс в карму, что об этом напомнил.

— Ну и последнее, самое вкусное! Он взялся разработать линейку моторов на базе нашего «Гнома». Будет у нас, кроме тридцати пяти «лошадок» ещё пятьдесят, семьдесят и сто. И быстро будет. Луцкой планировал размеры цилиндра увеличивать, но это долго, года два, как минимум. А инженеры, которых привлёк Фредди, придумали вместо пяти семь цилиндров расположить, получилось пятьдесят «лошадок».

— А остальное?

— Просто эти хитрецы не один ряд цилиндров поставят, а два! — И я довольно засмеялся. — Этого нам и на грузовик хватит, и на мотодрезины, и вместо паровозиков к «декавилькам». А то немцы слишком уж большую цену за них ломят. Да и эффективность использования топлива у маленького парового движка вчетверо ниже. А у меня нефти и так мало!

— Опять жадничаешь! — рассмеялась Наталья. — Да что ж тебе всё мало и мало! Сколько ни дай!

— Сама знаешь! — пожал я плечами. — Людей тут мало, и ещё долго будет не хватать… Поэтому повышение эффективности и числа машин — единственный способ осваивать этот край нормальными темпами, а не абы как!

— Э-э-э, милый! — жена неожиданно посерьёзнела. — Это ты в Америке разного насмотрелся, поэтому у тебя и требования нормы высокие. А многие и от того, что есть, в изумление приходят.

— И замечательно! Пусть приходят! А ещё больше они изумятся, если мощности двигателя нам хватит на управляемый полет аэроплана! Вот достроим к весне дорогу до Обозёрской, наладим круглогодичную связь с «материком», и я Жуковского точно «дожму»! Он и так уже весь в ажитации от моих обещаний финансировать постройку аэродинамической трубы да рассказов о фантастических материалах, лёгких и прочных… Но трудно ему преподавание в университете оставить. А в будущем году я ему здесь филиал университета устрою. Не устоит! А там и аэропланы у нас залетают!

И я мечтательно сощурился. Нет, не о самолётах я мечтал, они для меня — привычная данность. Я мечтал о том, что сюда, на «родину авиации», приедут десятки изобретателей и инженеров, поверивших в новый «центр развития», что за ними потянутся сотни, а то и тысячи студентов, которых тоже можно будет «припрячь» к моим делам. Но жена не дала долго мечтать.

— А той мощности, что уже есть, не хватит?

— Нет! — убеждённо ответил я. — Нам же все рассказывали, Можайскому тридцати «лошадок» было не просто мало, а очень мало! Так что больше нужно, намного больше![7]

Я сам удивился, но вокруг нас было множество любителей авиации. Муж Елизаветы Андреевны лично помогал Можайскому деньгами на строительство. Профессор Московского университета Жуковский купил планер у самого Лилиенталя и исследовал его. А Чернов ещё семь лет назад делал доклад «О наступлении возможности механического воздухоплавания без баллона».

Тут наш ленивый разговор был прерван приходом Артузова.

— Пришла странная телеграмма из Лоренсу-Маркеша. Читайте, Юрий Анатольевич. Боюсь, что в этот раз Семецкого на самом деле убили.

Я взял и прочёл вслух, вставляя предлоги и не озвучивая знаков препинания: «Юрий убит. Информация подтверждена. Ашот пропал без вести. Возвращаемся обычным путём. Предполагаю продолжение прошлогодней истории. Передайте Ю. А. В. быть осторожнее. Генри»

Наталья всхлипнула.

— Да полно, милая! Семецкого уже столько раз убивали, и ничего, выкрутится и на этот… — я не смог договорить под их взглядами, замолк.

— Юра, ты обратил внимание, что мистер Хамбл написал о «продолжении прошлогодней истории»? На нас тогда напали. И Свирский, судя по бумагам, работал на англичан. А теперь Семецкий убит англичанами, но телеграмму адресуют не тебе. И даже не в штаб. Её прислали Артузову, как частному лицу, понимаешь? Похоже, у твоего друга Генри были серьёзные основания подозревать, что телеграммы в твой адрес читают.

— Если мистер Хамбл прав, то против нас всех объявлена война. А мы к ней не готовы! — развил тему Кирилл Бенедиктович.

Нет! Чёрт, не хочу! Захотелось начать бить посуду и крушить мебель! Собой я готов рисковать, но в прошлом году эти суки собирались похитить мою жену! А теперь убили… Чёрт, да чего притворяться перед собой⁈ Не подчинённого, друга моего они убили!

И тут я увидел, как смотрит на меня Натали. В девичестве Ухтомская. Так, как в их роду жёны веками смотрели на мужей, провожая их на войну. Не хочется, страшно, могут убить, но долг, вот ведь чёрт его побери! — долг перед страной, перед предками, перед верой православной заставлял этих женщин не просто отпустить, а благословить мужа в поход. А самим держать тыл, чтобы мужьям было куда вернуться.