знал, кто из двоих его племянник. Правда, первый чертами лица, испачканного кровью, казалось, напоминал Аврелию, невестку Мария. Но он не мог сказать наверняка.

– Кто из вас Гай Юлий Цезарь? – спросил он.

Мальчики помолчали.

Цезарь понимал, что дядя не видел его маленьким и поэтому не узнаёт.

– Это я… славнейший муж, – ответил он наконец.

Марий внимательно посмотрел на мальчиков: «Значит, остальные устроили над моим племянником самосуд». Он вздохнул, не нуждаясь в объяснениях: причина вражды была ясна.

Хорошо, что он поспешил на Марсово поле.

– Следуй за мной, – велел он Цезарю.

Тот на миг повернулся к Титу Лабиену. Цезарь знал его имя. Тит тоже упражнялся на Марсовом поле, но до того они едва ли перекинулись хоть словом.

– Спасибо, – повторил он на прощание.

Лабиен хотел что-то ответить, но тут снова послышался низкий голос Гая Мария, эхом отражавшийся от склона холма:

– Ты, как тебя там, тоже иди. Эти дикари тебя изобьют.

Сыновьям оптиматов пришлось молча проглотить оскорбление.

Тит посмотрел на Цезаря, потом на бывшего консула, кивнул последнему и безропотно подчинился.

Двое мальчиков зашагали следом за Гаем Марием, окруженные его ветеранами.

Х

Только победа имеет значение

На улицах Рима

90 г. до н. э., в тот же день

Быстро шагая, они вскоре достигли Бычьего форума и свернули к реке.

Ни юный Цезарь, ни Лабиен понятия не имели, куда их ведут.

Зато люди бывшего консула знали.

Они добрались до таверн римского речного порта. Гай Марий вошел в самую большую и самую многолюдную. Ветераны расчищали перед ним путь на тот случай, если какой-нибудь зазевавшийся пьяница не успеет вовремя унести ноги.

Марий остановился у лучшего столика возле широкого окна: сидя за ним и попивая доброе вино, можно было наблюдать за кораблями, что направлялись в Остию. За столиком сидели матросы, которые ожидали. Узнав вошедшего и сопровождавших его ветеранов, участников десятков сражений, они поспешно поднялись, склонили головы и удалились, оставив трактирщику несколько монет.

– Садитесь, – сказал Марий племяннику и Лабиену.

Трактирщик подошел к столу.

– Хвала богам! Какая честь, какая честь для моего заведения! – воскликнул он, искренне радуясь. Как и многие жители Рима, он обожал Гая Мария. Всякий раз, когда городу угрожала опасность, тот приходил на помощь. Теперь над Римом снова нависла угроза, и Марий, великий Марий, побеждавший в Африке на севере, в войнах против кимвров и тевтонов, вернулся. Значит, они спасены.

– Поменьше слов, хозяин, – строго, но беззлобно сказал Марий, – и побольше еды и питья. Ты знаешь, что я люблю.

– Да, конечно, конечно… – забормотал трактирщик, удивленно глядя на двух мальчуганов рядом с Марием. – Вино и сыр для всех?

Марий понял, что трактирщик в замешательстве. Посмотрев на мальчиков, он громко спросил:

– Трактирщик хочет знать, мужчины вы или дети.

Мальчики переглянулись – ни один из них еще не носил мужскую тогу, одежду взрослых римлян, – повернулись к бывшему консулу и ответили, тихо и неуверенно:

– Мужчины, славнейший муж.

Затем сглотнули слюну.

Бывший консул видел, что у каждого на шее висит булла, амулет, который носят только дети. Тем не менее он ударил кулаком по столу, запрокинул голову и громко расхохотался. К нему присоединились ветераны и многие другие, включая трактирщика.

В следующий миг бывший консул прекратил смеяться и посмотрел на тех, кто по-прежнему веселился за соседними столами.

– Потешаетесь над моим племянником? – спросил он.

Все разом притихли.

Марий снова взглянул на Цезаря и Лабиена:

– Сегодня утром вы сражались, как мужчины. Глупые, но мужчины. Кровь из ваших ран свидетельствует об этом. – Он обратился к трактирщику: – Ты слышал, это мужчины. Вино и сыр для нас троих. И для моих ветеранов тоже.

Хозяин таверны кивнул и отправился за отборным вином и лучшей снедью.

Марий поднял левую руку, не сводя глаз с мальчиков.

К нему подошел один из ветеранов.

– Немедленно приведи лекаря, – приказал он.

Военный прижал кулак к груди.

– Да, славнейший муж, – ответил он и отправился выполнять приказ.

– Раны нужно обработать, – объяснил Марий мальчикам, внимательно осмотрев лицо племянника. – К тому же матушка не должна видеть тебя в таком виде, иначе все легионы Рима не спасут меня от ее гнева. Разъяренная Аврелия хуже скопища диких тевтонов, вооруженных до зубов. Она способна на все.

Это звучало как шутка, но на сей раз Гай Марий даже не улыбнулся.

Как и Цезарь. Обычно его мать вела себя кротко, но при этом, казалось, была сделана из железа.

– Мы не глупцы, – возразил Цезарь, оскорбленный тем, что дядя приписал их отвагу недостатку ума.

– Клянусь Геркулесом! – воскликнул Марий. – Мой племянник унаследовал от своей матери решительность, даже дерзость. Ты хочешь сказать, что я солгал или сказал что-то глупое?

– Нет, но…

Маленький Цезарь не мог вымолвить ни слова, в горле у него пересохло.

Хозяин таверны вернулся, неся кувшин вина и блюдо с ломтиками выдержанного сыра, а также три кубка из terra sigillata, лучшие в его заведении, которые приносили только в торжественных случаях. Он собирался сам прислуживать за трапезой, но бывший консул жестом велел ему удалиться.

Взяв кувшин, Гай Марий наполнил все три кубка.

– Пей, – сказал он племяннику. – Сейчас это именно то, что нужно. Надеюсь, к тебе вернется дар речи.

Цезарь поднес кубок к губам и сделал пару глотков – достаточно, чтобы спиртное обожгло горло, но слишком мало, чтобы снова почувствовать во рту влагу. Лабиен сделал то же самое.

– Итак, – продолжил Гай Марий, наклоняясь над столом, – вас было двое, а противников сколько? Двадцать? Даже больше, но на вас набросилось около двадцати. По-вашему, это разумно? Как думаете, сколько сражений я бы выиграл, если бы вел себя, как вы? – Он выпрямился, приблизил кубок ко рту, одним долгим глотком опустошил его и поставил на деревянную столешницу, по-прежнему глядя на мальчиков. – Никогда не вступайте в бой, если врагов вдесятеро больше. Это знают даже глупцы, с которыми вы сцепились сегодня утром.

– Но они оскорбляли тебя, – стал оправдываться Цезарь.

– Еще бы. Большинство этих ребят – сыновья сенаторов-оптиматов, моих врагов.

– Что мне оставалось делать? – Племянник Мария по-прежнему считал, что надо ввязываться в драку, даже если у неприятеля полнейшее численное преимущество.

Гай Марий снова склонил свой мощный торс над столом, придвинувшись к своим юным собеседникам:

– Следовало отступить и дождаться более подходящего случая. – Он отвел взгляд и подлил себе вина. У мальчиков его оставалось еще достаточно.

– Ну, хотя бы… – Цезарь заколебался, но в конце концов добавил, защищаясь: – Ну, хотя бы… теперь они знают, что я храбрый.

Марий искоса смотрел на него, держа