Возле люка я обнаружила то, что мне и было нужно: большие деревянные ящики. В похожие мой дед закладывал на хранение яблоки.

Если я под ними оставлю на ночь кур, то это будет лучшим решением. Кислорода им хватит, места тоже. И хорек в сенях их не поймает: побоится сунуться в жилье.

Я притащила в сени четыре ящика, поставила их вверх дном и переняла эстафету гоняться за птицами.

Сил у пернатых оказалось больше, чем я ожидала. Минут через двадцать гостиная напоминала поле боя. Хлопанье крыльев перемежалось с кудахтаньем и громкими ударами лап по полу. Но я не прекращала ловить куриц одну за одной и запихивала их в ящики. Когда все курочки оказались пристроены, настал черед Рябчика. Его даже не пришлось ловить: я открыла дверь в сени и он деловой походкой сам подошел к ящику.

Появился Игнат, запыхавшийся и довольный сверх меры. Он держал в руках белую курицу, которую посадил к остальной компании.

«Кукареку», прозвучавшее из-под ящика подвело итог ночному переполоху. И заставило меня нервно улыбнуться.

— Ты понимаешь, что это временное решение, — обратилась я к Игнату, когда мы вернулись в гостиную. — Надо восстанавливать курятник.

— Хорек и в курятнике их достанет. Если повадился, то всех передушит… — сокрушенно покачал тот головой.

— Не достанет. Я знаю, как можно защитить постройку от хорька и крыс.

— Да ну? — В голосе Игната проскочили недоверие с издевкой. — В столице ты другому училась, по бесстыжим глазам вижу.

В ответ я гротескно вздохнула и развела руками.

— Не кривляйся, — буркнул он.

И он направился в дальнюю часть дома, но потом, передумав, вернулся в гостиную. Стал напротив меня, упер руки в бока и брови сдвинул. Взгляд получился суровым, но остальной его облик — комичным.

— Пока ты живешь в этом доме, чтобы посторонних мужиков я здесь не видел. А коли принесешь в подоле, выгоню на улицу, не посмотрю, что батюшка тебе дом завещал! — на одном дыхании выпалил дядя тираду и, громко захлопнув за собой дверь, скрылся в дальней части дома.

Глава 17

Не приходившая мне прежде в голову мысль о возможной беременности обрушилась ушатом холодной воды, мелким тремором растеклась по коже.

Не успев отдышаться после ловли куриц, я обессиленно прислонилась к стене. Пульс, набирая обороты и заглушая все звуки, зашелестел в ушах. Онемевшими руками я принялась торопливо себя ощупывать, как будто интересное положение можно определить тактильно.

Утром меня не мутило, фигура в порядке, грудь не болит — подвела я итог осмотру, что ничуть меня не успокоило. Внешних признаков до поры до времени может и не быть, а потом получай, Ася, сюрприз…

От перспективы быть связанной с вымогателем общим ребенком холодок прошелся по позвоночнику. Тело меня, может, и предавало, напоминая, какие чувства Настя питала к шантажисту, а вот мозги оставались на месте. Поэтому держаться от него я собиралась как можно дальше.

Через две закрытые двери послышался раскатистый храп. А у меня сна не было ни в одном глазу. И сердце колотилось как сумасшедшее: то ли от моего страха, то ли это эмоции Насти его разогнали.

Сейчас бы валерьянки, но, чтобы приготовить отвар, нужен керосин, которого нет. И печь топить рано: в доме еще тепло и сухо.

Самое время прибегнуть к еще одному способу успокоения нервов — к уборке. Тем более — я глянула на пол — насвинячили куры сильно, а навести чистоту во всем доме я собираюсь со вчерашнего дня.

Ну и что, что сейчас глубокая ночь? Правда, скрип колодезного журавля в окружающем безмолвии оказался особенно громким, и мне пришлось каждую минуту оглядываться по сторонам, проверяя, не разбудила ли я сельчан.

Заполнив водой четыре таза, я вооружилась отваром мыльнянки и взялась за дело. Начала с кухни и шкафчика, служившего одновременно столом. Вытащила из него всю посуду, а уложенные на полки газеты забросила в печь. И сразу же пожалела, что нет у меня перчаток, хоть резиновых, хоть нитриловых. Потому что таких гор мышиного помета я в жизни своей не видела. Но жаловаться некому, и я принялась мыть, изо всех сил натирая полки и стенки мыльнянкой.

Завершив мытье шкафчика, я перемыла посуду — старую, но из добротного стекла — и вернула ее на прежнее место. Завершающим штрихом прошлась мыльной тряпкой по стенам и полу.

А потом остановилась и посмотрела на результат работы. Сказать, что кухня блестела, было нельзя. Но лишь потому, что все ее поверхности были матовые. Прислушалась к сердцу и довольно кивнула: оно не частило и шума в ушах больше не было.

Хорошая замена валерьянке, обрадовалась я и быстро повернулась на месте. Слишком быстро: плечо зацепилось за висевшую на стене подставку с тарелками. Громкий дребезг — и я напряглась всем телом, готовая услышать грохот падающей на пол посуды. Но вместо этого из глубины моего сознания прорвался резкий оклик:

— Стой, куда идешь!

Следом стала прорисовываться и стремительно наполняться деталями живая картина, на которой я стою перед огромными коваными воротами.

— Документы!

Я вздрагиваю и посильнее сжимаю корзинку в своей руке. Протягиваю пожелтевшие бумажки и удивляюсь, что руки не трясутся. И что внешне я выгляжу спокойной. А вот внутри… Сердце опять подпрыгивает к горлу, гоняя горячую кровь по венам.

Страж заглядывает в бумаги, потом на корзинку, наполненную ягодами, а я умираю от страха. Что, если не удержу личину и меня схватят? Стараюсь смотреть безразлично мимо синеватых, бархатного оттенка ягод голубики. Мимо стража и мимо дворца герцога.

А еще стараюсь не думать, что прячется под этими вкусными изысканными ягодами. Потому что менталистов герцог особо почитает и во дворце они на каждом шагу. А у меня личина слабая. От ментальной магии она меня не защитит.

— Проходи, — страж отходит в сторону, освобождая мне путь.

Напряжение отпускает мое тело. И я не могу удержаться от улыбки. Зря я