Хассен избегает меня до конца дня. Что, ладно, не совсем сложно, учитывая, что я околачиваюсь в пещере, а он на воле, будучи изгнанником и занимаясь делами изгнанника. Он не приходит, и я почти уверена, что он избегает меня.

Его отсутствие действительно означает, что я провожу большую часть дня, общаясь со Стейси, Джоси и несколькими другими женщинами. Они все кормящие и помешанные на детях (за исключением Джоси, которая просто беременна и помешана на детях), так что я чувствую себя аутсайдером, хотя знаю, что они делают все возможное, чтобы включить меня. Я не принадлежу к группе мамочек, и после нескольких часов разговоров о грудном вскармливании и лучшем способе содержать хвост ребенка в чистоте, я начинаю задумываться, не пойти ли мне спрятаться в пещере с Айшой.

Я расстроена, что мне не удалось пойти на уроки охоты с Хассеном. Неужели я все испортила, занявшись с ним сексом?

На следующий день я решаю взять одно из копий из пещеры-хранилища и пойти на его поиски. Если он не идет учить меня охоте, я сама пойду к нему.

Я ускользаю — как ужасный человек, каким я и являюсь — вскоре после завтрака, когда место для костра пусто, а девочки укладывают своих малышей спать в середине утра. Химало и один из старейшин работают в главной пещере над большой кожаной шкурой, но они не смотрят в мою сторону, повернувшись ко мне спиной. Я хватаю копье, которое спрятала у двери, и выбегаю, прихватив с собой плащ и снегоступы. Я оденусь подобающим образом для непогоды, как только скроюсь из виду из самой пещеры.

Конечно, как только я оказываюсь вне поля зрения других, меня не встречает ничего, кроме бесконечного снега. Местность, в которой находится Главная пещера племени, относительно плоская, и позади меня нет ничего, кроме отвесных стен утеса. Впереди меня раскинулись белые холмы, усеянные несколькими розовыми деревьями, которые периодически колышутся. Вдалеке я вижу утесы, а еще дальше — намек на горы. День ясный и холодный, и два слабых солнца делают все возможное, чтобы излучать приличный солнечный свет, но его все равно недостаточно, чтобы согреть это место. Я тащусь по ближайшему склону, продираясь сквозь снег, и когда я нахожусь достаточно далеко, чтобы не думать, что кто-нибудь бросится за мной и потащит обратно в пещеру, я останавливаюсь, чтобы надеть снегоступы и завернуться в плащ.

А потом я иду. В последний раз, когда я выходила поохотиться, Хассен ворчал на меня за то, что я шла не по следам, так что я собираюсь делать то, что мне сказали. Я нахожу свежие следы, ведущие прочь от домашних пещер, и полагаю, что они должны принадлежать одному из охотников. Используя свое копье как лыжную палку, я тащусь вперед в поисках Хассена.

Или другого охотника.

Или животного, раз уж я вышла на охоту.

Конечно, чем дальше я удаляюсь от пещеры, тем более открытой и уязвимой я себя чувствую. В прошлый раз, когда я отважилась выйти, все было не так. Однако в прошлый раз, когда я отправилась в путь, на меня чуть не напал мэтлакс и одна из тех уродливых, тощих кошачьих тварей. Я помню их, а также страх и гнев на лице Хассена, когда он понял, что я вышла одна. Вот тогда-то я и поняла, что нахожусь в опасности. Теперь я наблюдаю за снегом, беспокоясь, что за каждым пушистым белым холмом скрываются опасности, которых я не вижу.

Меня не было около часа, когда вдалеке появляется крупная фигура и начинает приближаться ко мне, характерные черные волосы развеваются по синим плечам. Двойные копья перекрещены у него за спиной. Да, я знаю этого парня. Это Хассен, и он выглядит взбешенным.

Ладно, он также выглядит довольно крутым в данный момент, и это заставляет мои трусики увлажниться. Потому что я вижу эту высокомерную развязность? Это злое преследование? Это заставляет меня вспомнить наш напряженный маленький момент в кладовке, и мое тело жаждет второго раунда.

Я никогда не считала себя особенно жадной до мужчин девушкой, но Хассен? Он так влияет на меня. Вот почему я дурачилась с ним, несмотря на то, что знала, что это была плохая идея, и знала, что он был тем придурком, который украл мою сестру.

К тому же, из всего этого счастливого племени благодетелей и мамочек он изгой. И, боже, как мне к нему относиться? Он тот, кто не вписывается, кому не место, когда пары собираются у костра и чувствуют себя уютно. Он тот, кто никогда не получает того, чего хочет, и он точно не герой.

Однако это в некотором роде делает его похожим на меня, потому что я знаю, каково все это.

Так что мне больно, что он злится на меня после того, что мы разделили. То, что у нас было вчера, было довольно потрясающим. Я готова к более потрясающему, но не в том случае, если это связано с тем, что он пытается заявить на меня права. Боже, что бы сказала Лейла? Она смотрела бы на меня так, словно я сошла с ума. И, может быть, так оно и есть. Быстрый одноразовый трах — это одно. Переспать с парнем вместо моей сестры — это другое.

И не важно, что мне скажет Хассен, я знаю, как это будет выглядеть для всех остальных.

Это просто напоминает мне, что я делаю правильный выбор. Что, возможно, с ним было бы неплохо переспать втихаря, но это ничего не может значить — ни для него, ни для меня.

Когда он приближается, я стараюсь выглядеть невозмутимой. Как будто я со всеми делами разобралась и знаю, что я здесь делаю.

— О, привет, Хассен. Как дела?

— Что ты здесь делаешь, Мэ-ди? — Он скрещивает руки на своей почти обнаженной груди, подчеркивая грудные мышцы, которые я вчера не успела облизать.

Я лучезарно улыбаюсь.

— Я, как видишь, собираюсь на охоту.

— Ты снова одна? В какие игры ты играешь? — Хассен хмурится так мрачно, что, клянусь, люди съежились бы в трех штатах. — Этот мир опасен.

— Никаких игр. Я хочу помочь. Я хочу научиться заботиться о себе.