– И получим пару пенсов от мистера Граппи за службу!

Некоторые из мальчишек прямо на бегу подоставали короткие дубинки, и Джаспер испугался уже по-настоящему. Он замахал рукой, пытаясь отогнать преследователей, но те лишь сильнее заулюлюкали. Прозвучало несколько обидных выражений.

Джаспер в отчаянии прикусил губу: «Что же делать? Соскочить и броситься бежать, пока не поздно?»

Проклятый кэб, как назло, едва волочился, а уличные хулиганы были уже рядом!

В какой-то момент самый маленький в этой своре мальчишка с ловкостью цирковой мартышки из балагана на улице Граббс вскочил на подножку кэба мистера Граппи и попытался схватить Джаспера за рукав.

Джаспер оттолкнул его руку и… вдруг узнал мальчишку: этот сопливый нос пуговкой и эту огромную клетчатую кепку, в которой тонула голова бродяжки, ни с чем нельзя было спутать.

– Винки!

У Винки с Чемоданной площади глаза на лоб полезли, когда он понял, с кем оказался на одной подножке: Джаспер Доу, племянник важного доктора из переулка Трокар, был не из тех, кто ездит снаружи кэбов.

– Ты?!

– Не выдавай… – с мольбой прошептал Джаспер.

– Ты почему пиявишь?

Джаспер приставил палец к губам и со значением кивнул на кэб. Винки был смышленым – он сразу все понял. И тут же замахал рукой, давая знак приятелям остановиться. Те нехотя последовали приказу, недоумевая, отчего Винки просто не стащит чужака с подножки.

– Я потом тебе все расскажу, – пообещал Джаспер.

Винки собирался что-то сказать, но тут вдруг кэб тряхнуло, и маленький бродяжка стукнулся локтем о его заднюю стенку. Джаспер замер – уж этого пассажир в салоне не услышать не мог.

И правда: в следующий миг в дверце кэба откинулось окошко. Из него высунулась усатая голова мистера Драбблоу.

Винки быстро сориентировался. Соскочив с подножки, он бросился к нему и завопил:

– Эй, мистер! Не найдется немного мелочи для сироты?!

– Пошел вон! – яростно шевеля усами, прорычал мистер Драбблоу и закрыл окно.

Из-за экипажа выглянул кэбмен.

– Винки! – сурово бросил он. – Ты чего это вытворяешь?!

– Ой, мистер Граппи! Это вы? Не признал!

– Дай только вернусь на станцию! – рявкнул кэбмен. – Лучше не попадайся мне, хорек мелкий!

Винки попятился в деланном испуге, после чего взвизгнул и ринулся прочь. Убегая, он обернулся, и Джаспер кивнул ему с благодарностью. Винки в ответ щербато улыбнулся – он не переживал из-за угрозы кэбмена: мистер Граппи отходчивый – ну, выдаст ему затрещину-другую, да и на этом все.

Мальчишки сгрудились вокруг Винки, он им что-то быстро объяснил, и вся свора потопала обратно. Джаспер вздохнул с облегчением…

Кэб меж тем наконец покинул площадь, свернув на Флюгерную улицу, и Тремпл-Толл словно выключили. Шум привокзальной сутолоки стих.

Всего за мгновение город переменился так, будто бы содрал со своего лица маску, являя окружающим уродливое, покрытое оспинами и струпьями лицо.

Кэб словно въехал за незримую ширму, куда-то в закулисье. Эти места считались наинеприятнейшими во всем Тремпл-Толл и приличная публика сюда обычно не захаживала, а все из-за того, что неподалеку раскинулся фабричный район Гарь.

По сторонам улицы высились дома один отвратнее другого – без номерных табличек, с заклеенными газетами окнами и ржавыми дырявыми трубами. Мостовая шла горбом, и кэб сильно накренился на правый бок. Чтобы не упасть, Джаспер схватился второй рукой за чуть выступающий край крыши. Удерживаться на подножке стало не в пример труднее.

«Что-то не нравится мне то, куда мы едем!» – стуча зубами, думал мальчик.

Экипаж мистера Граппи преодолел угрюмый квартал и пополз вдоль не менее угрюмой ржавой ограды Замочного парка.

«Только не сюда! Куда угодно, но только не сюда!» – пронеслось в голове незаметного пассажира, и думал он сейчас вовсе не о парке.

Своим мрачным фасадом на парк выходил, вероятно, самый страшный для Джаспера дом во всем городе.

Дом этот выглядел так, будто ему довелось не один раз гореть: стены из черного кирпича, угольная черепица, вороненые дымоходы. Здание росло из тротуара, словно огромное древнее дерево, и Джаспер был уверен, что где-то в темных боковых переулках по обе его стороны, можно обнаружить скрюченные узловатые корни, торчащие прямо из брусчатки. Это были три этажа уныния и беспросветности, рядом с которыми никакие радость и веселье попросту невозможны – даже туман сторонился черного дома, опасливо отползая от двери, над которой висела вывеска: «Пансион мадам Лаппэн для непослушных детей».

Дядюшка пару раз угрожал, что отдаст туда Джаспера, когда поведение племянника, по его словам, становилось совершенно несносным. И хоть Джаспер понимал, что это просто угрозы, все же всякий раз, когда слышал об этом заведении, внутренне содрогался: какие только слухи о нем ни ходили.

К облегчению племянника доктора Доу, кэб возле черного дома не остановился.

Впрочем, отвратно в этом квартале было и без пансиона. Брусчатка заметно ухудшилась, на улице появились глубокие, заполненные зеленоватой водой ямы. По обочинам громоздились кучи мусора, в которых облезлые тощие коты дрались за объедки со здоровенными крысами. Джаспер увидел в одной из канав груду ветоши и не сразу различил в ней неподвижно лежащего лицом вниз человека.

Дома, мимо которых проезжал экипаж, были похожи на грубо сколоченные ящики, к ним приваливались громадные черные кучи золы, которую никто не убирал. На Флюгерной улице располагались самые дешевые меблированные комнаты, битком набитые бедняками и приезжими. В округе не было ни одной полицейской тумбы, и различные темные личности творили в этих местах свои неприглядные дела прямо посреди дня.

Отовсюду раздавались крики и брань. Где-то навзрыд плакала женщина. В узком боковом переулке несколько типов в котелках кого-то нещадно избивали. Бесцельно снующие бродяги останавливались и провожали кэб голодными алчными взглядами…

Мальчику стало совсем не по себе. Что ж, он испугался бы еще сильнее, если бы увидел, что кэбмен достал дубинку.

«А ты думал, что такой человек, как мистер Драбблоу, отправится в какое-нибудь миленькое кафе на площади Неми-Дрё или за покупками в пассаж Грюммлера?» – подумал Джаспер, но легче ему от этой логичной мысли не стало.

Кэб свернул в переулок и покатил между узкими двухэтажными домами, крыши которых топорщились причудливыми медными штырями, похожими на вилки, к одним крепились гнутые пружины, к другим – рваные проволочные сетки. Над мостовой нависали трубы – некоторые проходили так низко, что экипаж едва не цеплял их своей крышей.

Вдали, в смоляной туче никогда не рассеивающегося дыма, высились фабрики