завозился, поднимаясь. — Придётся вводить ограничения закупок и торговые санкции…

Он потёр лоб, и маска снова превратилась в лицо — эрцог дома Нарьяграат излучал уже умеренное недовольство.

Агескел с облегчением хлопнул по столешнице, призывая слуг.

— Приведите в порядок обоих идиотов, — распорядился он. — Я займусь ими, когда мне позволит время. Возможно, они умрут завтра вечером. Сегодняшний вечер у меня занят.

Грана, правобережье Тарге

Две недели истекли, и наш карантин на Гране заканчивался. Мы отдохнули достаточно, чтобы начать устраивать друг другу подначки: почти каждый вечер то один, то другой боец становился жертвой дружеских розыгрышей.

Ещё — купались в ледяной воде Тарге, баловались маятниками…

Хоть Дарайе это и не нравилось, но маятники выходили у нас лучше всего. Видимо потому, что пилоты вообще хорошо чувствуют движение и скорость.

Я было начал готовить ребят к возвращению на корабль, когда на исходе ночи меня разбудил Колин.

Лет шесть назад, чтобы поднять меня, тем более в самый сладкий предрассветный час, требовалось трясти и орать в ухо. Теперь я проснулся за пару секунд до еле слышного писка сигнала общей связи.

Прислушался, не понимая, что разбудило. Ничего не уловил в зыбкой утренней тишине. Успел подумать: «Неужели керпи опять подрылись под сигнализацию?»

Собаки в палатке не оказалось, некому было лаять, когда хулиганят эти пронырливые плотоядные свинки…

И тут замигал сигнал на браслете, и запищало, не громче, чем пищит насекомое.

Я потянулся, переключая режим…

Колин. Сигнал синий — «выделенка».

Улыбнулся и сел на низенькой походной кровати. Развернул изображение над браслетом.

Тревоги в лице друга я не заметил, а может, был слишком спокойным и непробиваемым сам.

— Доброй ночи.

— Доброй? — удивился Колин.

— Ну, так не кусается же, — пошутил я и прислушался. Сигнализация почти не срабатывала на лёгконогих керпи — вякнет чуть-чуть — а свинки уже вот они.

— Что там?

— Падальщики одолевают. Много вкусного мы закапываем по их поросячьему мнению. Придётся камней навалить сверху, а то разведут после нашего отъезда антисанитарию.

— Не будет отъезда.

— Опочки, — растерялся я. — А отчего вдруг?

— Просто сиди на Гране.

— Это приказ? — переспросил я.

— Приказ. Но по общему ведомству он не пойдёт.

— То есть мы, якобы, будем на «Вороне», то есть на «Персефоне», а на самом деле?..

— Точно, — кивнул Колин, не желая ничего пояснять.

— Хочешь посмотреть на реакцию министерства на эту историю?

— В том числе. Не забудь, что ты в очередной раз официально погиб. И у нас на данный момент есть нигде не учтённый корабль.

— Думаешь, пригодится?

— Всяко бывает. Отдохните ещё пару недель. Если понадобишься — вызову. Кстати, может случиться и так, что зря мы вывели из игры «Ворон».

— В смысле? — удивился я. До этого момента я считал, что неплохо понимаю Колина, и вдруг — провис.

— Перестраховались, — сказал он задумчиво. — Не долетела до Империи правительственная комиссия. Транспорт достался Бризо. Я отпустил его после суда над фон Айвином. Как в огонь смотрел.

Колин лукавил. Он отпустил алайца, руководствуясь собственными моральными принципами, а не расчетом.

Но в данном случае — совпало. Бризо грезил отомстить фон Айвину, полагая, что именно генерис и подставил его. И решил, что корабль с имперскими чиновниками утолит его чувства.

Смешная логика у алайцев. Бризо никто за уши не тянул и не выкручивал рук, чтобы он взял у фон Айвина заказ и деньги, а виноват оказался Душка. Бризо, однако, пылал живо и праведно.

Отомстить фон Айвину он не мог, бывшего генериса приговорили к тридцати годам заключения с отбытием непосредственно на Аннхелле. Интересно, скольких он взял в отместку? И что теперь будет?

Учитывая, какую угрозу военному министерству и лично министру несло возвращение комиссии, никто и предположить не мог ответного хода властей.

Империя должна будет расследовать то, что меньше всего желает… И? Что же она предпримет? Пошлёт «карательную» миссию на Э-лай?

Дьюп рассказывал, а его чёрные глаза смеялись.

Мы не были в выигрыше. Но более двусмысленной ситуации, чем сложилась, нельзя было даже вообразить. Кануло в вечность сразу и моё воскрешение, и документальное подтверждение участия министерства в скандале с фон Айвином.

Из явных плюсов было то, что в свете случившегося, факт моей смерти потерял всякую ценность. Живых свидетелей раздвоения «капитана Пайела» вне Южного сектора больше не существовало.

Даже если кого-то из членов комиссии сумеют выкупить с Э-Лая, показаниям такого человека — грош цена. Ещё не было случаев полной психической реабилитации после алайских «каникул».

Один Душка так и остался сидеть в каземате. Сам по себе он был нам не нужен, может, продать Бризо?

Дьюп улыбался. Я ещё ни разу не видел его таким весёлым.

Всё повисло на нитях судьбы: и министерские козни, и наша игра. И это забавляло его.

— Так что — посиди пока, — резюмировал лендслер. — Пусть твоя карта полежит в отбое. Биографию тебе после придумаем. Неизвестно как придётся играть дальше.

— Кстати о биографии, — решился я. — Ты про Дерена в курсе?

— Ак ренья? — спросил Дьюп.

«Чего?»

Ну, когда я научусь его понимать⁈

Командующий понял вопрос, но молча улыбался моему искреннему недоумению.

Пришлось спросить вслух:

— А что это значит?

— Девиз союза Борге. Дословно: «Сохраняющий сердце». Хороший девиз.

— Значит, ты в курсе?

— Дайего говорил мне, что его крестник выпросился к тебе. Я не стал возражать.

«А мне сказать?»

— Дереном я, вообще-то, доволен. Но неожиданно было.

— Учись распознавать не только шпионов.

Я опустил голову. Все подлавливают, кто на чём может. Дьюпу — 160 лет, но, когда мне будет 160, не останусь ли я перед ним таким же щенком?

— Смотри, чтобы бойцы у тебя не заигрались, — подвёл итоги нашей беседы командующий. — Поставь им задачу на местности. Агескел так ничего и не предпринял, и это настораживает. Жди подвоха. Отбой связи.

Ну вот, дослужился. Дьюп уже опекает меня…

Взглянул на браслет — без четверти семь. Ложиться спать не имело смысла, и я вышел из палатки.

История тридцать вторая. Немного больно, но… (окончание)

Грана, правобережье Тарге

Из отчёта импл-капитана Пайела

Дежурный, стоявший у входа в палатку, улыбнулся и на браслет мне пришло: «Доброе утро, капитан!»

Я фыркнул и свистнул Кьё — тишина. Опять собаку сманили, охотнички.

Дьюп был прав: бойцы отдохнули, отоспались, как бы не начали куролесить. Но это был не тот повод, чтобы поднять всех на уши за пятнадцать минут до побудки.

Решил пройтись по периметру, посмотреть — не прорвались ли где демосвинки.

Падальщики на Гране всеядные, шустрые и весьма кусучие. А вот как мясо никуда не годятся — запах. Местные их как-то по-особенному коптят, чтобы отбить присущее керпи амбре.

Лагерь спал. Солнце только-только подрезало горизонт — самый крепкий сон.

Оба дежурных по лагерю торчали на своих местах — один у электронного экрана, на котором тоскливо мигал периметр, второй — на импровизированной вышке.

Еще десять минут, и тот, что на вышке, включит местное радио. Тут по утрам бодренькое такое чирикание на одном из каналов. Мы приспособили его как звуковой сигнал а ля «пора вставать».

На взгорке за периметром, прямо со стороны восхода появились две человеческие фигуры. Охотники?

Не похоже… Одна из фигур уж больно тонкая… Женская?

Шлем я не надел, оставалось положиться на собственное зрение.

Пригляделся. Ну, точно. От реки к лагерю шла Дарайя, а сопровождал её… Рос.

Хэбэ тэ на марэ… Ну и дела.

Я быстро свернул к ближайшей палатке и затаился там. Электроника, конечно, пишет, но вряд ли эти ночные гулёны хотят, чтобы я их увидел.

Дарайе я разрешил по ночам шляться, у Роса достаточно полномочий, чтобы выйти следом, и специально докладывать об этом дежурный не обязан. А вот если я их спалю — придётся и объяснять, где были и что делали.

А где они были, спрашивается, ночью вдвоём?

Я фыркнул и втянулся в палатку, где досматривало сны два десятка бойцов. Прошёл её сквозь и выбрался на зады лагеря.

А это что за Хэдова Бездна⁈

Берег, где мы стояли лагерем, был каменистым, но кое-где имелись проплешины тяжелого глинистого грунта. И вот в этом самом грунте, у края палатки, отведённой под походную кухню, зияла дыра!

Вездесущие керпи проникли-таки в лагерь! Похоже, они всю ночь рыли туннель со стороны берега. И, несмотря на камни, добились своего!

В дыре хрюкнуло и возникло радостное, перемазанное глиной зубастое рыло!

Этого я стерпеть не мог.

— Керпи на кухне! — заорал я и выхватил станнер.

Рыло преступно скрылось в дыре, дежурный, услышав