Влияние Анатолия Петровича многократно усиливало то, что он был «главным по премиям». В преддверии ежегодного объявления лауреатов или во время выборов в академию все кандидаты резко активизировались и начинали осаждать телефон Александровых. Звучали даже предложения установить АП «кремлевку» (кремлевский телефон), но он отказался, ссылаясь на то, что его дети будут в шутку звонить Брежневу. Со статусом «главного по премиям» связан еще один забавный случай, о котором вспоминала референт Александрова в Академии наук Наталья Тимофеева:

«Как председатель Комитета по Ленинским и Государственным премиям, АП подписывал дипломы и удостоверения лауреатам, которые на следующий день вручались в Кремле. Вдруг он что-то пишет на одном из документов. Неужели ошибку нашел? Мы сразу же с сотрудницей комитета стали судорожно искать, что же там Анатолий Петрович написал. Когда мы обнаружили диплом, то были в шоке: на нем была нарисована лысая голова, которая держала рюмку в руке и говорила тост: «Я пью за твое здоровье». Мы тут же позвонили лауреату с обещанием заменить диплом. Но тот ни в коем случае не соглашался и со смехом объявил, что он старый друг АП, и такой диплом ни за что не отдаст».

Коллеги по академии поражались трудоспособности этого уже немолодого человека. Шутка ли, Анатолию Петровичу в то время исполнилось 70, а он, как и в старые добрые физтеховские времена, засиживался на работе до 11 вечера. Скорее всего, Александров задерживался в академии потому, что письма он не просто «подмахивал», а тщательно вникал в их содержание. В отличие от порядков, принятых в кремлевских кабинетах, двери АП всегда были открыты для посетителей разного рода. Он постоянно ездил по стране, причем посещал не только стратегически важные заводы, но и школы, и детские кружки. Что тут скажешь, высокое положение обязывало ко многому. Но сделать АП всесильным оно не могло, слишком уж запутанной была бюрократическая система. Пробивать тяжелые дубовые двери цековских кабинетов самому Александрову удавалось не всегда. «В академии я как будто целый день дерусь с огромным тюком ваты – я весь в мыле, а на другом конце никто даже не шевелится». Действительно, пойти против партии в брежневское время было попросту невозможно. Вот и в случае с нападками на Андрея Сахарова АП должен был придерживаться генеральной линии. Согласен он с этим или нет, Александров в первую очередь был крупным научным чиновником и только потом человеком с собственной точкой зрения. Скорее всего, для Анатолия Петровича и участие в съездах, и подписантские кампании против Сахарова, и статьи в печати были «шорохом орехов». Так называл Игорь Васильевич Курчатов политические кампании, чуждые ученым. Однако без участия в этих делах президент академии не мог доставать финансирование, необходимое сотням научных институтов, которые находились в его подчинении.

Л. И. Брежнев вручает орден Ленина А. П. Александрову в связи с 75-летием

Поэтому АП продолжал посещать нужные собрания и банкеты. Для домашних это было настоящей пыткой, ведь Анатолий Петрович был почти всегда не в духе перед их посещением: долго не мог найти свой галстук или парадные туфли. В общем, подобные мероприятия сопровождались, по выражению сына АП Петра, «несвойственными нашему дому нервными переживаниями».

Больше приемов Александров не любил только заграничные командировки. Как носитель секретной информации, он постоянно находился в напряжении: то ожидал разоблачения, то боялся, что принимающая сторона начнет выведывать у него тайны. Один раз, когда АП уехал с визитом в США, во время экскурсии по атомному центру он заметил «случайно» оставленную американской стороной деталь, которая была важным элементом реактора для самолетов. Естественно, это было приманкой. Ведь тот из советских ученых, кто обратит на нее внимание, и занимается атомной тематикой.

АП в 1980-е гг.

Однако командировки по СССР Анатолий Петрович просто обожал. АП упразднил традицию устраивать всесоюзный Совет Академии наук в Москве. Вместо этого каждый год он проходил в столице одной из республик СССР. С особой нежностью он вспоминал свои поездки по Украине, где подружился с ученым Борисом Патоном. АП очень хорошо помнил украинский язык, прекрасно на нем говорил, знал множество народных песен и во время застолий любил их петь. Посещение институтов, по воспоминаниям Патона, не ограничивалось только физическими и химическими центрами. АП наведывался и к гуманитариям, и к археологам, и к экономистам. Вместо бесконечных отчетов, которые читали с бумажки, Александров просил докладчика рассказать суть в двух-трех словах, а еще лучше показать свои достижения на деле.

«В другой раз мы решили повезти АП в Таращу, где он родился. Но он отказался, мотивируя это тем, что жил там мало, а юность свою провел на хуторе Млынок в Киевской области. Вот туда и попросил поехать. Как в сказке, уже на другом пути, его встречали пионеры с цветами и песнями, речи районного начальства. И как же это контрастировало с тем, что мы увидели в Млынке. АП попросил подъехать к хате своего товарища – дяди Гриши, который умирал от рака. Зашел он к нему один, поговорил, попрощался и вышел огорченный, заплаканный. А затем была радостная встреча с бабой Олей, почти ровесницей АП. Искрометный юмор, песни, украинская речь. Так и казалось, что он сейчас пустится плясать гопака».

С большой любовью Анатолий Петрович относился и к морю. По его решению заседания гидрофизического совета проходили в городе его молодости – Севастополе. В Голубой бухте морская лаборатория построила базу на глубине 35 метров, и АП не терпелось ее посетить. Несмотря на шторм и протесты военного начальства, он все-таки запрыгнул на катер, и поплыли к платформе. Как президент академии Анатолий Александров старался помогать всем – и ученым, и обычным людям. Почему же после чернобыльской трагедии, когда уже для него настали трудные времена, никто не помог АП?

В одну загранкомандировку, в Дрезден, Анатолию Петровичу поехать все-таки не удалось. Это было 26 апреля. Его срочно вызвали в Москву. На Чернобыльской АЭС произошла авария. Вице-президенту академии Фролову, который провожал его на самолет, АП сказал: «Мне будут предъявлены обвинения по Чернобылю. Хотя я в этом и не виноват, но я должен понести наказание. Наверное, я подам в отставку как президент АН СССР». Первые дни после аварии Александров полностью провел в Институте атомной энергии. К себе подпускал только референта Нину Васильевну, почти не ел. Иногда АП выбирался в больницу к жене Марианне, которая после болезни уже не приходила в сознание.

В то же время Анатолий Петрович руководил штабом по ликвидации последствий аварии, который был организован в ИАЭ. Он четко и продуманно координировал генералов, специалистов и чиновников. Главное, предотвратить выброс радиоактивных веществ и повторный взрыв. На работы по ликвидации поехали многие сотрудники ИАЭ. Эти отважные люди работали без страха за свою жизнь, днем и ночью.