— Несколько часов после смерти он лежал, завернутый в какое-то одеяло. Узор переплетения остался у него на спине, ягодицах, голенях и задней части бедер. Я жду фотографий от патологоанатома. А полицейский художник потом зарисует узор.

— Но у вас не с чем его сравнить?

— Да. Рядом с телом не нашли ничего — ни одеяла, ни одежды.

Ганн постучал в дверь, ассистент вернулся и закрыл шкаф. Неизвестный молодой человек, найденный в болоте, снова погрузился во тьму.

Снаружи ветер принялся трепать брюки и куртки мужчин. Порывы ветра несли водяную пыль, но до дождя было далеко. Солнце еще прорывалось сквозь облака, но его быстро закрывали новые тучи. На вершине холма возводили пристройку к больнице. Ветер доносил шум дрелей и перфораторов; светоотражающие оранжевые жилеты и белые шлемы строителей блестели на солнце.

После того, как мы ощутим присутствие смерти, непременно наступает момент внутренней тишины. Мы заново осознаем то, что сами смертны. Двое мужчин молча сели в машину Ганна и просидели так около минуты. Наконец Фин спросил:

— Джордж, а у меня есть шансы получить копию отчета о вскрытии?

Он слышал, как Ганн резко втянул воздух.

— Господи, мистер Маклауд!

Фин повернулся к нему:

— Если не можешь, так и скажи.

Сержант сердито уставился на него, дыша сквозь стиснутые зубы.

— Посмотрим, что получится сделать, — и добавил голосом, полным иронии:

— Чем еще я могу вам помочь?

Фин улыбнулся и поднял камеру:

— Скажи мне, где я могу распечатать снимки.

Фотосалон Малькольма Дж. Маклауда размещался на Пойнт-стрит, в доме, покрытом штукатуркой с каменной крошкой. Пойнт-стрит иначе называли Теснина. Здесь многие поколения подростков острова собирались, чтобы выпить, подраться, покурить травку и пофлиртовать. Ветер доносил запах горячего масла и жареной рыбы из ресторанчика неподалеку.

Когда фотографии мертвеца с камеры Фина появились на экране компьютера, работник фотосалона начал смотреть на клиентов с большим любопытством. Но Джорджа Ганна хорошо знали в городе, так что вопросов его спутнику никто задавать не стал. Фин внимательно рассмотрел получившиеся снимки. Вспышка сделала черты лица более плоскими, но в целом оно осталось вполне узнаваемо. Бывший полицейский выбрал лучший кадр и указал на него:

— Распечатайте этот, пожалуйста.

— Сколько копий?

— Одну.

Когда Фин пришел в дом престарелых «Дун Эйсдин», его перехватили в коридоре. Молодая женщина с темными волосами, забранными в хвост, привела его к себе в кабинет. Она была явно взволнована.

— Вы были с дочерью Тормода Макдональда, когда она вчера привезла его, верно? Мистер…

— Маклауд. Все верно. Я друг семьи.

Женщина нервно кивнула.

— Я все утро пыталась ее найти, но у меня не вышло. У нас небольшие проблемы.

Он нахмурился:

— Что за проблемы?

— Мистер Макдональд… как бы вам сказать… пытался сбежать.

Брови Фина взлетели вверх в удивлении:

— Сбежать? Но здесь же не тюрьма!

— Конечно, нет. Жители могут приходить и уходить, когда захотят. Но это случилось ночью. Естественно, двери в целях безопасности были заперты. Оказывается, вчера вечером мистер Макдональд уговорил еще несколько человек бежать. Всего их было четверо.

Фин не сдержал улыбку.

— Он сам организовал побег?

— Ничего смешного, мистер Маклауд. Мистер Макдональд встал в раковину и разбил окно кухни голыми руками. Он серьезно порезался.

Веселье Фина как рукой сняло.

— Он в порядке?

— Его пришлось отвезти в больницу. Порезы на одной из рук зашивали. Сейчас он у себя, весь перевязанный. Ведет себя агрессивно, кричит на персонал, не хочет снимать плащ и шляпу. Говорит, что ждет дочь, и она отвезет его домой, — женщина вздохнула, подошла к столу, открыла бежевую папку. — Мы хотим обсудить с мисс Макдональд медикаментозное лечение.

— Какими препаратами?

— Это мы можем обсуждать только с членами семьи.

— Вы хотите притупить его чувства.

— Это не вопрос чувств, мистер Маклауд. Он сейчас очень возбужден. Его надо успокоить, пока он не причинил вреда себе. Или другим, что тоже возможно.

Фин прикинул возможные последствия применения транквилизаторов. Память, уже дающая сбои, может совсем отказать. Их попытки пробудить воспоминания Тормода и установить, кем ему приходится покойник, будут обречены на провал. С другой стороны, нельзя рисковать безопасностью старика.

Наконец он сказал:

— Тогда попробуйте дозвониться до Маршели и поговорите с ней. Посмотрим, может, мне удастся его успокоить. Я собирался прокатить его на машине. Вы не против?

— Я думаю, это отличная идея, мистер Маклауд. Это покажет ему, что здесь не тюрьма, а он — не заключенный.

Ну кто там еще! Я с места не сдвинусь. Пусть все идут к черту!

Дверь открывается, на пороге стоит молодой мужчина. Я его уже где-то видел. Он здесь работает?

— Здравствуйте, мистер Макдональд, — говорит он, и его голос меня успокаивает. Голос тоже знакомый.

— Я тебя знаю?

— Я Фин.

Фин, Фин… Странное имя. Что-то связанное с финансами? А может, он финн?

— Это что еще за имя?

— Сокращенное от «Финлей». Пока я не пошел в школу, меня звали Фионлах. А там мне дали английское имя — Финлей. Фином меня стала звать Маршели.

Он садится рядом со мной на кровати. У меня появляется надежда:

— Маршели? Она здесь?

— Нет. Но она попросила меня покатать вас на машине. Она сказала, вам понравится.

Я разочарован. Но выбраться будет неплохо: я уже довольно долго сижу взаперти.

— Да, мне понравится.

— Я вижу, вы одеты и готовы к выходу.

— Всегда готов, — и я начинаю улыбаться. — Хороший ты парень, Фин. И всегда таким был. Но тебе не стоило приходить на ферму, когда родители тебе это запретили.

Фин тоже начал улыбаться:

— Вы это помните?

— Конечно! Твоя мать была в ярости. Мэри боялась, она подумает, что это мы тебя пригласили. Кстати, как твои родители?

Он не отвечает. Смотрит на мои руки, потом берет меня за правую.

— Мне сказали, вы порезались, мистер Макдональд.

— Правда? — я смотрю на руки: они все в бинтах. Что со мной случилось? Я чувствую укол страха. — О боже, — даже мой голос дрожит, — наверное, мне должно быть больно. Но я ничего не чувствую. Сильно я порезался?