Красноярской край, город Канск…

Эскулапу не было нужды подходить к висящей на стене карте. Он и так прекрасно помнил: в семидесяти километрах от Канска находилась деревушка Нефедовка. Именно в ней руководимая Эскулапом экспедиция тридцать лет назад раскопала позабытую, заброшенную могилу, расположенную снаружи кладбищенской ограды и не имевшую никаких опознавательных знаков. В могиле обнаружился на удивление сохранившийся за долгие десятилетия труп человека, человеком на деле только выглядевшего… Персонажа легенд-страшилок, рассказываемых долгими зимними вечерами, под завывание ветра в заснеженных вершинах елей. Ликантропа.

Откуда, из захоронения, и появился на свет вирус – далекий предок штамма-57… Штамма, превращавшего человека в крайне опасную, почти неуязвимую, смертоносную тварь.

Совпадение? Или…

В любом случае след нуждался в тщательной проработке. Тем более что иных зацепок Эскулап не нашел.

Человек, названный Иваном, шел по городу – быстро, уверенно, так же, как двигался недавно по лесу.

Джинсы, одолженные у Пети Гольцова, – оказались малы и безбожно давили в талии. Кроссовки, ранее принадлежавшие мотористу Зворыкину, наоборот, болтались на ногах свободно. В кармане лежали два червонца, оставшиеся после оплаты электрички и метро.

План действий у него был смутный.

Все уговоры капитана Дергачева – вернуться на буксире в исходную точку своей одиссеи, на Свирь – Иван отверг, почти не объясняя причин. Он и сам понимал, что выглядели эти причины не слишком основательными – обрывки снов и видений наяву, да смутное ощущение, что все разгадки он найдет там, в городе.

Найдет… Но с чего начать?

Единственное, что пришло в голову Ивану, – попробовать отыскать здание, к которому он так уверенно, словно к хорошо известному, подъезжал во сне. Легко сказать – найти… Тот пятиэтажный серый особняк он помнил отчетливо, в мельчайших подробностях. Но можно долго плутать среди тысяч и тысяч домов огромного города в поисках нужного – даже если допустить, что он не был исключительно плодом воображения.

Некоторую помощь оказал Гольцов, знавший Петербург лучше, чем прочие члены экипажа буксира. Петя подробно выспросил об отличительных приметах домов, стоявших вдоль пути Ивана в том странном сне. Зацепка в видении нашлась единственная – угловой дом с остроконечной стилизованной башенкой.

Может, делу смог бы помочь подробный фотоальбом с видами города, но такового на буксире не оказалось. Гольцов, поразмыслив, назвал семь улиц Петербурга, где помнил подобные дома с башенками. На четырёх улицах Иван побывал – не то. Оставались еще три.

Что делать, если и там окажутся пустышки, он не представлял. Как, собственно, не представлял и дальнейших действий в том случае, если найдет искомое. Навязчиво выспрашивать обитателей: не вспомнят ли они часом, кто он такой? Тогда история имеет все шансы завершиться в психушке, как то и предрекал капитан.

Впрочем, все могло завершиться и раньше – достаточно было милицейскому патрулю заинтересоваться документами Ивана. Вернее – их отсутствием…

Но человек, не знавший настоящего своего имени, не задумывался о таких вариантах – точно так же, как недавно не думал о том, что лесной ручей может привести его не к людям, а в непроходимую лесную глушь.

Он просто верил – все у него получится.

Исток прозрачной лесной речки, вытекавшей из озера, оказался непроходимым – русло плотно перекрывал завал из упавших в воду деревьев.

Каяки группе туристов (точнее – выдававших себя за таковых) пришлось обносить на руках, по берегу, продираясь сквозь густые заросли тальника.

– Ну прямо джунгли, – прохрипел «ботаник». – Мачете бы сюда, Миша…

– Мачете нет, – откликнулся Миша, несший корму каяка. – Есть нож из комплекта выживания. Та еще бандура… Достать?

«Ботаник» не ответил, тараня гибкое сплетение ветвей. Миша, которого изредка называли прозвищем Медвежатник, любил подкалывать начальство подобным образом – маскируя насмешку услужливой готовностью исполнить любое, пусть самое идиотское, распоряжение.

Вторую лодку тащили женщины, в группе скидок слабому полу не делалось (да и назвать «слабыми» двух входящих в нее девушек язык не поворачивался).

Кусты редели и вскоре «ботаник» с Мишей с треском выломились из зеленого плена, поставили каяк на жесткую осоку прибрежной луговинки. Под ногами хлюпало.

– Приплыли… – констатировал Миша и без того очевидное. Невысокий, тонкий в кости, пожалуй, даже казавшийся тщедушным (тем, кто не видел без одежды), он, тем не менее, отличался редкой выносливостью. Однако за весло взялся – если не считать лодочные станции в парках культуры и отдыха – первый раз в жизни. И несколько дней гребли против течения особо приятных впечатлений ему не доставили.

Перед ними было озеро. Неширокое, протяженное, изогнувшееся хищным ятаганом – по крайней мере, именно такая ассоциация возникла в тот момент у «ботаника».

Женщины, хоть и шли проторенной дорогой, застряли-таки – пришлось возвращаться и помогать. Последними выбрались на простор Стас с Петрусем, и вся группа собралась на низком, топком берегу.

– Безлюдное местечко, – сказал «ботаник», изучая в бинокль озеро. – Даже не знал, что есть такие углы в Лен-области…

Действительно, никаких следов жизни на берегах не наблюдалось – почти везде лес подступал к воде вплотную, как будто хотел задавить, затянуть зеркальную гладь сплошной зеленой пеленой. Вода не сдавалась, подмывала растущие на самом урезе деревья – и одни из них, рухнув кронами в озеро, еще продолжали безнадежно цепляться корнями за берег; другие медленно дрейфовали по ветру, прибиваемые то к одному берегу, то к другому, чтобы в конце концов оказаться подхваченными течением вытекающей из озера речки и пополнить затор, преградивший путь псевдо-туристам.

– Ну и где тут их берлога? – скептически поинтересовался Миша.

– Вон там, за полуостровом, отсюда не видно, – показал рукой «ботаник». – Километров шесть по прямой.

– И что? Вертушкой нас сюда было не забросить? – спросила Оленька. Невысокая, миловидная, домашняя, она не любила всевозможную лесную романтику с ее стертыми в кровь ногами, сырыми рассветами, кровожадными комарами и подгоревшей на костре пищей. Не любила, поскольку вдоволь хлебнула пресловутой р-романтики. Не в турпоходах – на двух необъявленных войнах.

– Вот-вот, – поддержала идею Надежда. – Подогнали бы звено «крокодилов», потом «сарай»[1]с ротой спецуры – и разобрались бы с этими алхимиками по полной программе. Быстро и конкретно.

Надежда – профессиональный снайпер и спец по рукопашному бою – вообще любила все проблемы решать без сантиментов, быстро и конкретно.